[Яринка*]

От ЗВ в фике остались лишь незабвенный образ доктора Лэм, упоминание программы, Лэндри и Баала.

Автор: Яринка
Рейтинг: R
Жанр: романс
Пейринг: ОМП/Кэролин
Саммари: оказывается, после разбитого сердца есть жизнь. И эта жизнь просто хорошо забытое старое.

Я не столько слышу, как Кайми встает, сколько чувствую, как постель пустеет. Поднимаю голову с подушки, изучаю полутемную комнату. И прислушиваюсь. Дом достаточно большой, но все окна и двери нараспашку, слышен каждый шорох. Правда, сейчас он перекрывается легким шелестом океанских волн и небольшим ночным бризом. Взгляд утыкается в радио-няню, в то место, где она должна стоять. Кэйа проснулась, и Кайми решил сам к ней пойти.

Это странное чувство, когда ты видишь, как мужчина заботится о чужом ребенке. Как он возится с ним, баюкает его, встает к нему по ночам. Не то чтобы я не хотела исполнять свои материнские обязанности, просто слегка торможу. И эта заторможенность видна невооруженным глазом. Я понимаю, что ребенок мой, но пока плохо складывается в голове, что я вообще должна с ним делать. Нет, я не о том, что нужно пеленать и ухаживать за ним. Это-то у меня срабатывает в качестве безусловного рефлекса, только почему-то не дополняется материнским инстинктом. Смотришь на девочку, и ничего…
… пока не видишь ее на руках у Кайми.
Терраса освещена только лунным светом. Ленивый шум океана здесь слышен громче, он совсем рядом. К нему привыкаешь, обычно меня он убаюкивает, стоит только прилечь на лежанку. Муж ходит с мелкой на руках туда-сюда, медленным, размеренным шагом. Я вижу, как он прижимается губами к мягким волосикам Кэйи, мне кажется он что-то ей говорит. А может напевает. Подозреваю, что он знает несколько исконно гавайских колыбельных, поэтому моя дочь так сладко засыпает у него на руках. Внутри все теплеет.

Мне трудно понять, почему Кайми с таким трепетом относится к моему ребенку от другого мужчины. Так же трудно мне до сих пор понять, почему он взял на себя заботу обо мне, когда не должен был этого делать. Но я оказалась в его доме, под его опекой, с новыми документами, вдали от КЗВ, МНК, Альянса, Баала, наконец. Оказалась в безопасности, окруженная заботой. Сейчас я уже не задаю этих вопрос: зачем оно тебе, почему ты это делаешь, не проще было бы не влезать? Я просто не хочу знать. Просто принимаю, как должное. И то, что для него эта крохотная девочка с генами меня и другого человека, значит многое – тоже.

***

…С чего начинается утро? Правильно – с попыток оторвать себя от спальника, выползти из палатки и дойти до душа. Все это я делаю, не открывая глаз, в результате чего пару раз спотыкаюсь и чертыхаюсь. Еще очень рано, то самое время, когда здесь дышится вполне нормально, и ты не страдаешь от духоты и влажности. Будь тут просто жара, не так бы плохо было.

Кожа вся зудит, иду и чешусь, словно обезьяна. Слава богу, в Мексике нет обезьян. Если мы, конечно, в Мексике, а то очень смутно вспоминается, а у меня конкретный топографический кретинизм.
Коммунальные условия тут предельно простые. Видите яму в кустах? Правильно поняли, это туалет. Сделали свое дело, возьмите лопату и присыпьте. Если станет мелко, обеспечат новую яму. В душ? Да-да, вот те четыре деревянные доски, сбитые в будку на подобии допотных пляжных раздевалок, видела такие лет пятнадцать назад, когда ездила в последний раз с родителями в семейный пансионат на озере. По всему пляжу этого добра было натыкано. Нагреватель? Да вот, как раз включился. Да-да, тот, который в небе. Все к нашим услугам.

Нет, люди тут не такие дремучие, вполне себе цивилизованная деревня, даже с маленькой больницей. Была. До землетрясения. Теперь остается радоваться, что хотя бы крыша стоит, о стенах люди даже не мечтают. И что питьевая вода в избытке, а речная не такая уж грязная – мы ее проверяем несколько раз в день, беря пробы в строго установленное время. Так что не все так плохо. По крайней мере, в зоне бедствия это единственная уцелевшая деревня. Все остальные вообще в жутком состоянии.

Глаза я все-таки открываю, когда спотыкаюсь в последний раз. Как-то пропахать носом землю мне не улыбается. Собираю волосы в короткий хвост, закручиваю его резинкой, которую ношу на запястье, чтобы не потерять. Помыться и постираться… тонкий запах пота уже приелся, даже не замечаешь его. Мы пытаемся следовать элементарной личной гигиене, допустимой в этих условиях.
А в душе кто-то есть…
Хотя уже закончили. Вода перестает шуметь. Надеюсь, там еще что-то осталось на меня. Правда, я полотенце не взяла, но ничего, обсохну и так.

Зрелище, которое открывается мне у душа, заставляет меня остановиться и проснуться. Окончательно.
Понимаете, медики странные люди. Тело для нас механизм. Просто механизм, который ломается, и нужно починить. И так как мы его изучаем досконально, то смущения на тему некоторых голых частей не то, что бы нет, но нужно пару минут, чтобы отделить служебный момент от личного. В смотровой я даже не задумаюсь о том, что передо мной стоит голый мужчина. Здесь же, на отшибе маленькой зачуханной деревни, в первый момент я тоже не соображаю, что к чему. Стою и глазею на голого мужчину.
По темным волосам и оливкой коже, да и по фигуре, я узнаю Кайми. Он неторопливо возится со своей одеждой, спиной ко мне. А я, вместо того, чтобы очнуться и уйти, продолжаю на него смотреть. Взгляд скользит по обнаженному телу, спускаясь к заду.
И не могу оторваться.
В голову как-то разом примчались все мысли, но ни одну невозможно поймать за хвост. Облизываю губы. Нужно уйти. Отойти подальше и пошуметь. А лучше всего пойти и завалиться обратно спать.
Пока я прикидываю варианты, происходит именно то, что можно считать законом подлости – Кайми оборачивается:
- Доброе утро, Кэролин.
Пиздец…
Интересно, он с самого начала знал, что я тут стою? Сейчас еще для полного кайфа пусть задаст вопрос, нравится ли мне увиденное.
- Доброе, - голос звучит подозрительно искусственно.
В пору делать фейспалм. Можно два. А можно три.
- Прости, я еще не проснулась, не видела, что тут кто-то есть.
Поэтому уже несколько минут пялюсь на твой голый зад. Который, между прочим, мне очень нравится. Главное, чтобы не надумал повернуться всем телом…
Да конечно!
Я вижу, как лицо Кайми расплывается в плотоядной улыбке, от которой у меня начинают дрожать колени. За две недели я уже видела такие улыбки, все в мой адрес, и все действовали на меня именно так: ой, доктор, давайте поиграем в больничку? Я разденусь, а вы меня осмотрите!
Дура!

Финиш наступает, когда эта сволочь – думаете, он не знает, что со мной происходит рядом с ним? Да у меня же все на лице написано – медленно разворачивается. Ну, если голый зад, то, естественно, спереди тоже все голое.
И, естественно, в попытке отвести взгляд – не-не, уйти просто нереально, я к месту приросла – я натыкаюсь именно на ту самую часть тела, медицинским термином которая зовется «пенис».
Нужно уйти. Но я жадно поедаю Кайми взглядом. И даже не осознаю этого. Я видела до этого обнаженных мужчин. Пару раз даже едва не дошла до постели, но всегда вовремя приходила в себя. Почему вовремя? Потому, что на самом деле и не хотела. Нет, у меня еще никого не было. Да, я все еще невинна, как бы дико это не звучало. Разврат медиков не миф, эти люди действительно циники и вся система семейных ценностей летит к чертям. Просто потому, что когда приходится иногда решать человеческие жизни, потом нужно как-то спасаться от ебанутого на всю голову реала. Просто у меня еще не доходила такая необходимость. Да и как-то не было такого ощущения, что вот «хочу».
Раньше. Сейчас… а можно считать за это желание то, что у меня по позвоночнику бежит дрожь, пересыхает во рту, меня ведет, в ушах забита вата, и я думаю только о том, чтобы Кайми меня поцеловал?
- Кэролин?
- А? Ты что-то говорил?
- Да, просил полотенце подать, оно висит рядом с тобой.
Встречаюсь со смеющимся взглядом Кайми, внутри что-то екает.
Ссссволочь гавайская, знает же, видит!
Беру себя в руки, кое-как. Сдергиваю с ветки полотенце и протягиваю мужчине. Стоит ему взять его, как я тут же одергиваю руку. Ну, похоже, уходить с гордо поднятой головой уже бесполезно. Опираюсь плечом на дерево, а Кайми обматывает полотенце вокруг бедер. На его коже еще осталось несколько капелек воды. Подойти так просто, смахнуть их кончиками пальцев. А еще лучше слизнуть языком. И попробовать, какая на вкус у него кожа. Вдохнуть его аромат.
- Душ свободен, - Кайми останавливается рядом со мной. Черт, кажется, я опять отъехала в царство грез.
- Спасибо.
Нас разделяют считанные дюймы. Смотрю на него, он так близко, что можно отлепиться от дерева и коснуться его губ губами, прижаться к нему всем телом. Наверное, его кожа все еще прохладная после душа.
Но…
- Увидимся за завтраком.
Не увидимся потому, что я сейчас пойду и утоплюсь вот в этом баке с водой.

- …в подвале церкви люди, примерное количество от четверых до шести, точнее определить не удается.
- Я не буду задавать вопросов, почему они там сидели, в том подвале.
Поднимаю голову, чтобы посмотреть на эту умницу. И ответить. Но позади меня раздается тихое:
- Вот и не будь дурой.
Мне даже не нужно оглядываться, по интонации узнаю Кайми. Прячу улыбку. Он стоит за моим плечом, совсем близко, его дыхание касается моих волос. Сегодня утром были новые толчки, и мы опять по уши в работе. И тут уже даже не задумываешься, насколько может быть привлекателен мужчина. После 15-часового дня в голове две мысли: помыться и поспать.
Главное не думать о том, какой у Кайми зад. И не только зад.
- И нам нужно туда спуститься. Нужен один доброволец, у кого нет проблем с высотой. Задача – оказать первую помощь и обеспечить снизу контроль за вытаскиванием пострадавших.
Движение сзади.
- Я полезу.
Оглядываюсь на мужчину. Кайми выглядит, как и все тут: смуглая кожа покрыта загаром и грязью, взъерошенные волосы, но белозубая улыбка и солнцезащитные очки.
- Влез впереди тебя?
- Да нет, я не особо люблю замкнутые пространства, когда на голову вот-вот обрушится вся мощь всевышнего.
На самом деле мне беспокойно, и когда собрание заканчивается, я бреду следом за Кайми, хотя мне бы следовало заняться подготовкой для приема пострадавших из подвала. Наблюдая за ним, как он готовится, проверяет оборудование для скалолазания, вполуха слушаю инструктаж спасателя:
- Там вниз примерно метра три.
- Глубокий подвал, - замечаю я, тем самым привлекаю внимание мужчин. – Что?
- Кэролин, - Кайми выпрямляется, - эта церковь тут стоит еще со незапамятных времен, пережила многое и многие прятались в подвалах то ли от американских солдат, то ли от своих, то ли от землетрясений.

Киваю. Ну да, я не задумываюсь о течении истории и вечном. Не потому, что не нравится, просто моя голова забита рецептами, медикаментами, симптомами болезней – в общем, разнообразной больничной ересью. А Кайми неплохо подкован в истории Мексики, хотя я знаю, что он с Гавайев. Случайно подслушала разговор за ужином, пока пыталась впихнуть в себя перловку.
Постукиваю тяжелым ботинком по пыльной земле, пока Кайми продолжает собираться. Жарко, муторно, хочется дождя. Даже не знаю, что лучше – подыхать от обезвоживания или месить ногами грязь.
- Ты занимаешься скалолазанием?
Кайми снова поднимает на меня глаза – внимательный темный взгляд, кажется, он видит меня насквозь. Я почти готова проверить, все ли в порядке в моем облике, слишком уж он пристально смотрит на меня.
- Боишься, что со мной что-то случится? – Он откровенно насмехается надо мной, сверкая белозубой улыбкой.
- Нет, прикидываю, что своей смертью ты пробьешь брешь в нашей слаженной работе.
- Не дождешься, - он уже готов идти, - поцелуй на удачу, маленькая?
Кайми делает шаг ко мне, я пячусь назад.
Чего-чего? Маленькая? Я не ослышалась?
Я тут же начинаю подсчитывать нашу разницу в возрасте, не такая большая должна быть. Но потом вижу, что он опять смеется.
- Ой, да иди ты…

Кайми идет, я иду следом.
У провала, через который нужно спускаться, уже установлена лебедка, толпятся спасатели, лежат носилки. Но наш инструктор выглядит озабоченным:
- У нас проблема. Мы пока не можем подкорректировать лебедку, в последнем толчке она пострадала.
- То есть мы не можем туда спуститься? – Смотрю на зияющий провал, там темно.
- Нет, просто вес должен быть не больше определенного.
Мы переглядываемся с Кайми:
- Сколько? – Спрашивает он.
- Килограмм пятьдесят два максимум.
- Значит, ни о каком подъеме пострадавших речь не идет.
- Пока нет.
Кайми трет переносицу, с сомнением смотрит на свое снаряжение. Он явно весит больше пятидесяти килограмм, а вот я - несчастные сорок восемь. До отъезда сюда, а на местной диете уже и того меньше. И людям внизу нужна помощь. Мы оба это знаем. Хотя бы оказать первичную, а уже потом спасатели с лебедкой разберутся.
- Подгони снаряжение под меня, я полезу.
- У тебя с высотой как отношения?
- Трепетно сносные, - морщусь я, - но меня же просто спустят и поднимут обратно. Так что переживу. Меня больше беспокоит, насколько сейчас это устойчивая конструкция, - разглядываю обрушившуюся громаду церкви.
Мы оба думаем об одном. Да, нужно рисковать, но риск должен быть оправданным, а не глупым и бесполезным.
Инструктор заверяет, что все закреплено, а толчков больше не обещают.
- Пойдешь первой, потом опустим аптечку, - Кайми поворачивает меня лицом к себе, начинает возиться с застежками снаряжения, - будь постоянно на связи, говори, рассуждай, несмотря на то, что знаешь, что делаешь, Кэролин. Я хочу слышать твой голос, чтобы знать, что с тобой все в порядке, и у тебя работают мозги. Там воздух не очень хороший, душно, но кислородных масок мало, их всего три или четыре. – Киваю на каждое слово Кайми, а сама отвлекаюсь на то, как коротко его пальцы касаются моей кожи, он разворачивает меня как куклу, проверяя, все ли надежно застегнул. Мне и щекотно, и приятно, а еще и стыдно. Да, тут все в грязи и пыли, но… я не все, а Кайми слишком интересен для меня, чтобы не думать о собственном несовершенстве. Прибавить к этому тот факт, что у меня вообще не было мужчины – а вы думаете, врачом так просто стать и при этом получить все блага мира? Да сейчас! – в общем, все это неловко. – Когда наладят лебедку, я спущусь, и уже будем вдвоем отправлять их наверх… маленькая, ты меня вообще слышишь?
Хлопаю глазами. Черт, откуда он выдрал это «маленькая»? Другого бы убила, а этот говорит, и я таю. Встряхиваю головой:
- Каждое слово. И не называй меня маленькой.
- А то что?
Пожимаю плечами:
- Знаешь, у детей военных очень плохой характер, особенно, когда у тебя папа полковник, а метит в генералы.
Поэтому променял семью на карьеру.
- Грозная. Ладно, - Кайми протягивает мне наушник, и пока я разбираюсь с ним, прикрепляет блок к поясу моих шорт на спине. Его пальцы легко приподнимают мою майку, прохладная пластмасса блока касается кожи, майку возвращают на место. А руки Кайми задерживаются на моей талии, он склоняется к моему уху: - Продержись там, я тебя подстрахую, м… Кэролин.
Оборачиваюсь. Ну да, конечно, так он и внял моей просьбе, вот просто издевается и все.
- Я с тобой еще сочтусь, - обещаю я, подходя к инструктору.
Последний, на ком я фокусируюсь, перед тем, как оказаться в провале, это Кайми. И вижу его серьезное, сосредоточенное лицо.

В подвале темно и душно. Кислорода и, правда, мало, подозреваю, что через час я начну мучиться головной болью. Пока мне опускают аптечку, я перевязываю хвост повыше. Выбившиеся прядки прилипают к шее.
- Кэролин, - от того, как голос Кайми раздается чуть ли не в черепушке, я вздрагиваю.
- Черт… перепугал.
Смеется.
- Заканчивай ржать, я не пользуюсь наушником хотя бы потому, что не лажу в провалах.
- Хорошо. Что там?
- Темно и душно, - зажигаю фонарик. – Проклятье. И проход достаточно узкий. Тут нужно расчищать.
- Ты сможешь пробраться? С аптечкой?
- Я да. Но я на своих двоих, а что там с пострадавшими, пока неизвестно. В общем, я пошла.
Проход оказывается короче, чем я ожидала. А за ним довольно просторное помещение, с потолка которого периодически осыпается штукатурка, в специальных нишах коптят масляные лампы и никакого притока свежего воздуха. И свет настолько неудобен, что я теряюсь в простой попытке узреть хоть кого-нибудь. Откуда-то появляется парень и начинает что-то говорить… на испанском. О черт.
- Подождите-подождите, сейчас… - выбираюсь из прохода, тяну аптечку. Глаза уже привыкли к скупому освещению, но вот духота и влажность раздражают. Господи, не дай мне тут тяжелых травм… парень явно меня зовет куда-то. – Да-да, иду.
Изъясниться можно и жестами, вот только бы он говорил не так пронзительно. Может, кто-то еще знает английский…

…что вряд ли.
Их всего трое, помимо парня, и все трое с травмами разной степени. Плохо то, что женщина придавлена упавшей балкой. И никто не говорит на английском, зато все одновременно пытаются мне что-то объяснить.
- Так, тихо! – Повышаю голос на полтона. Люди замолкают. Интонации всем понятны, на каком бы языке ты не говорила. Пытаюсь вспомнить минимальный словарный запас, которым нас снабжали в первый день. Ни фига не помню. – Лежать. Не двигаться никому. Я сейчас.
Отхожу в дальний угол, где откуда-то тянет сквозняком. Хоть немного лучше дышать. Активирую рацию.
- Кайми, тут четверо. У двоих легкие повреждения, ушибы и ссадины. У еще одного – открытый перелом ноги на первый взгляд, а вот с женщиной хуже – она придавлена балкой, и я пока не могу ее осмотреть. А еще тут дышать трудно и света нет. И второе меня раздражает до зубовного скрежета.
- Я говорил, что тебе идет, когда ты раздражаешься?
- Я говорила, что ты придурок?
- Не ершись, маленькая…
Убью, когда вылезу.
- …начни с открытого перелома. У тебя должен быть фонарик и запасные аккумуляторы…
- Ах да, ни слова по-английски.
- Значит, изъясняйся жестам, - резко оборвал меня Кайми. – Как держать фонарик сможешь показать. А женщину лучше пока не трогать. Балку ты не сдвинешь в любом случае, а ухудшить все можешь легко.
Я это все и так знаю. И первое желание у меня послать Кайми со своими напутствиями. Но я вовремя затыкаюсь. Во-первых, от этих условий у меня повышается уровень стервозности, который и так себе вполне высокий. Во-вторых, он прав, лучше все проговаривать и страховаться.
- Сколько у тебя кислородных масок?
- Четыре.
- Двое на ногах? Вполне вменяемые?
- Кайми, я не буду лишать людей кислорода.
- Сейчас важно, чтобы ты была в адеквате, как можно дольше, Кэролин. Спасатели разбираются с лебедкой, но на это уйдет минимум час.
Минимум? Если так ставится вопрос, то точно больше часа.
- Я разберусь. Готовьте койки, а я тут управлюсь. А после этого ты мне будешь должен горячий душ и ужин.
Его смех меня расслабляет. Вообще я не претендую на то, что сказала. Душ здесь один – деревянная кабинка, а наверху бак, полный воды. И солнце вместо обогревателя. А ужин просто пришелся к слову.
- Договорились, маленькая. Хотя я бы перенес ужин на наше возвращение в Вашингтон. Ты как?
- Я подумаю. Потом. Если будет, чем думать. Мозги кипят. Все, я пошла.
- Будь на связи.

Час спустя лебедка все еще не готова, но я смогла достичь понимания со своими пациентами, оказать первую помощь при открытом переломе, накормить человека обезбаливающим до отключки, заклеить ссадины и даже заштопать длинную рваную рану на одной из рук. А наверху все так же не добились результата. Сижу у стенки, делая короткие вдохи, из-под полуопущенных ресниц наблюдаю за женщиной под балкой.
Ей стало хуже. Вижу это даже без дополнительного осмотра. С ней рядом сидит парень, скорее всего, сын, трудно разобрать.
- Что у вас там?
- Паскудно у нас тут, - прикрываю глаза. – Что с лебедкой?
Кайми меняет тему:
- Что с женщиной? – Молчу. Мне жарко, воздух слишком влажный и горячий, трудно дышать, и я уже готова кидаться на людей. Маской я так и не воспользовалась. Снова смотрю туда, где под завалом лежит женщина. Хосе, так, кажется, зовут парня, держит ее за руку и что-то говорит. – Кэролин?
- Ничего хорошего. Она умирает, Кайми. У нее внутреннее кровотечение, а я должна просто сидеть и смотреть. Понимаешь, просто сидеть и смотреть. Молча. Даже не пытаясь ей помочь. А вы там наверху уже сколько чините эту ебнутую лебедку, не в состоянии спустить сюда кого-нибудь, кто бы помог мне сдвинуть брусок, и оказать ей помощь!
- Кэролин… - голос Кайми так спокоен, что мне хочется заорать. Перебить его и просто заорать. Но не успеваю сделать и этого, когда парень, сидящий со своей матерью, начинает что-то говорить. Кажется, зовет меня.
Вытягиваю наушник и бросаю его вместе с блоком питания. К черту. Я сейчас не в состоянии слушать даже Кайми.
- Да-да, я тут. Слышу. Сейчас попробуем ей помочь, - пусть слов они не понимают, но интонация всегда понятна.

Агонию можно облегчить, а можно остановить. Но второе мне нечем делать, в аптечке нет той дозы, которая могла бы помочь. Только обезболить максимально, затуманить сознание. Проводить человека в последний путь. Ненавижу этот момент. Сижу сейчас на коленях рядом с женщиной, меня мутит от духоты, нехватки кислорода, пот стекает по лицу, замыливает глаза… или это слезы? Показываю парню жестами, чтобы помог мне сдвинуть брус, хотя бы немного. У женщины сбивчивое сиплое дыхание, каждый вдох дается с трудом. Я стараюсь хотя бы как-то избавить от мучений. Упираюсь ладонями в брус, прикладываю все усилия, с рычанием надавливаю. Парень сопит рядом. И ничего не выходит. Полдюйма не в счет. От повторения попытки меня отвлекает шорох, падение мелких камней, тихая ругань… кажется, на гавайском. В желтовато-мрачном свете из прохода выбирается Кайми. По всему он явно не в восторге:
- Я же просил не отключать рацию… - которая радостно трещит у него под ногой. Кайми смотрит вниз, потом на меня. На его лице отчетливо читается, какая я идиотка. Может, и так, но плевать на это. – Что ты делаешь?
- Пытаюсь помочь. Это ты наверху сидел, а я тут, с ней, и не могу просто смотреть!
От рывка, которым Кайми поднимает меня с колен, я задыхаюсь. У меня вообще подозрение, что легкие уменьшились в объеме, пока я тут сидела. А Кайми тащит меня за предплечье, его пальцы больно впиваются в разгоряченную кожу, и едва не впечатывает в стену. Между нами не остается расстояния.
- Отставить истерику, Кэролин.
- Да пошел ты со своими приказами! Не ты тут сидел и ждал, пока она умирает!
- Кэролин, - Кайми встряхивает меня, как игрушку. И я затыкаюсь, захлебываюсь очередным криком. А он говорит все так же, как и утром, словно ничего не происходит: - во-первых, я сам решаю, куда и когда идти. Во-вторых, у нас нет времени. Сейсмологи предрекли новые толчки, это место держится на честном слове. Мы налаживали лебедку. А теперь она работает, нужно уходить.
Мои глаза расширяются. На короткий миг теряю дар речи. Открываю и закрываю рот, в голове складывается логическая цепочка, а затем возникает дерьмовое ощущение, что меня кто-то кинул. Вот взял и кинул. Не сказал правду, а теперь…

…все предельно просто: сейсмологи дали сообщение почти сразу, как я полезла в подвал. В противовес своему же предыдущему о том, что у нас затишье. Потому и Кайми сказал не трогать женщину, давая ей умереть до того, как придется бросить. Потому, что смерти под завалом никому никто не желал. А расчистить проход не успеют.
- Ты знал, - голос садится, а на глаза наворачиваются злые слезы, - знал все это время и не сказал. Знал, но давал мне просто сидеть… - срываюсь на бессвязное бормотание и начинаю лупить его по груди кулаками.
Мои руки Кайми бережет. Это инструмент спасения людей. А вот успокоить меня пощечиной вполне может. От удивления я затыкаюсь, смотрю на него широко распахнутыми глазами и отчаянно ими хлопаю. Возмутиться? А вот не выходит.
- Успокоилась?
Да твою ж мать, этот человек способен повысить голос? Он все такой же невозмутимый, как и когда отправлял меня сюда!
- Чтобы не было вопросов: да, сейсмологи сообщили это достаточно давно, да, я тебе сказал ждать по двум причинам. Первая – сдвинув брус, можно нарушить эту хлипкую конструкцию и похоронить под ней всех выживших и тебя в том числе. Вторая – оставлять под завалом мертвого легче, чем умирающего. И ему не так больно и страшно.
- Мерзавец…
- Да, и циник в одном флаконе. А теперь прекрати всхлипывать и выводи людей.
Кайми отходит к женщине, начинает разговор с ее сыном. Вот он знает испанский, а я… идиотка. Вытираю слезы с лица и пытаюсь придумать, как жестами объяснить, что нужно идти. Хотя и эту проблему решает все тот же Кайми, громко разъясняя вменяемым, что от них требуется.
- Кэролин, - он протягивает мне свой наушник. – Тебе нужна связь со спасателями.
Беру с неохотой.
- А ты останешься без связи.
- Я не задержусь, иду следом.
Крючки лебедки плохо слушаются, когда я пытаюсь их закрепить уже на втором человеке. От тошноты кружится голову. Здесь кислорода больше, но легче не намного. Мысли раз за разом возвращаются к Кайми, который не спешит выходит. А еще к женщине. Да, я принимаю тот факт, что она не выживет. И ощущение, что меня поимели, никуда не делось. Почему Кайми просто не сказала мне об этом сразу? Ненавижу тайны и утаивания. Ждать я ненавижу еще больше. Да, терпение необходимая черта для врача. Но количество пациентов отвлекает от ожидания.
- Черт… - ноготь я все-таки сломал, прямо в палец.
- Доктор Лэм, как там у вас дела?
Бля…
- Застегиваю крючки и карабины. Что такое?
- Сейсмологи засекли активность в очаге землетрясения. Волна скоро дойдет сюда, у вас еще минут пятнадцать. Если все тут рухнет…
Спасатель умолкает. Но я и так знаю, что дальше. Нас не вытащат. И меня тоже.
- Поднимайте, я потороплю остальных.
Стоит подъемнику заработать, как я несусь к завалу прохода.
- Кайми!
Да, это расплата за брошенную рацию, но нечего было меня доводить!
- Кайми, скоро сюда дойдет сейсмическая волна, - я начинаю лезть в проход. Впрочем, мне везет. Спереди слышится шорох, а затем я вижу парня.
Из-за его плеча слышится знакомый голос:
- Да за что же мне это наказание… дура, куда лезешь? Ты вообще почему еще тут?
О… тон Кайми звенит раздражением. Кажется, первая смена интонаций за все время нашего знакомства. Я задом выбираюсь из прохода, стряхиваю из волос пыль.
- Что вы там так долго делали?
Пальцы мужчины впиваются мне в локоть, он подводит меня к опустившейся лебедке.
- Потом. – Кайми склоняется ко мне, его губы почти касаются моей кожи. Замираю. Что за черт? Что он делает сейчас? – Тони, сколько сейчас максимально возьмет лебедка?
- А сколько нужно?
- Не ответ.
- Ты не понял, сколько еще у вас?
- Трое вместе со мной. Кэролин со своим бараньим весом, - возмущенно дергаюсь в попытке отстраниться, но не тут-то было. Кайми легко дергает меня на себя. Точно, вес бараний. А его голос проникает под кожу. Нет, ненужных сейчас мыслей он не пробуждает, я слишком вымотана, расстроена и мне страшно. Подыхать под завалом не хочется. Но… его голос, такой спокойный и уверенный, все равно приводит к тому, что по позвоночнику бежит дрожь. – Парень, килограмм шестьдесят, - поворачиваю голову, прицениваясь к мексиканцу, - вытянете в один присест?
- Да. – Без раздумий отвечает Тони.
- Я выберусь после вас, - ответ на мой незаданный вопрос звучит как-то резко. Особенно, когда меня подталкивают к лебедке и начинают пристегивать крючками и карабинами.
- Кайми…
- Маленькая, давай ты сейчас будешь вести себя, как большая, хорошо? – Он возится с карабинами, не поднимая головы. Но даже когда заканчивает, все равно не смотрит на меня. Словно не хочет видеть. Подзывает парня и начинает пристегивать и его.
А мне страшно.
Он снова склоняется к моему уху:
- Тони, поднимай.

Первый толчок я уже ощущаю почти на поверхности. Пытаюсь зацепиться за край ногами, Тони ловит лебедку и подтягивает нас.
- Давай быстрее, вам еще Кайми вытаскивать.
Руки предательски дрожать, в то время как земля отдает какой-то вибрацией. Неприятной, подрагивающей, от чего все дрожит внутри. Первая волна, дальше будет сильнее. Предчувствие того, что одним-единственным толчком не ограничиться. А карабины, словно, специально не спешат расстегиваться. Парня уже освободили, передали в руки коллег.
- Кэролин, - Тони на короткий миг ловит мои руки, - давайте кто-то один будет делать это, хорошо?
Киваю и отдаю все в руки Тони.
А волна снова идет по нарастающей. Где-то, совсем рядом, осыпаются камни. Меня начинает мелко потряхивать. Вроде и понимаю, что другого варианта тут не было. Не оставлять пострадавшего аборигена, не бросать меня, не цепляться втроем. Лебедка бы точно не выдержала… или выдержала? Это не важно, ремней было на двух человек.
Ложусь на живот у провала, пока Тони спускает лебедку.
- Доктор, вы бы ушли, - говорит кто-то из ребят. – Обвалится все на хрен, вас же пришибет.
- Кэролин, ты вся в ссадинах и царапинах, дай осмотрю…
Отмахиваюсь. Снизу ничего не видно. Если еще внизу можно что-то разглядеть, то мне отсюда ровным счетом ничего не рассмотреть. Поворачиваю голову на Тони. Долгие минуты мы оба ждем сигнала лебедки, дерганья, натягивания, чего-нибудь. Вот дура же! Надо было оставить Кайми рацию! Наконец, лебедка натягивается, и Тони включает механизм…
Сама даже не понимаю, как вовремя откатываюсь от края. Церковь, то, что еще было над землей, начинает медленно обрушаться, а толчки становятся все более ощутимыми. Кто-то садится, кто-то ложится, я же едва успеваю отползти от завала рядом. Еще удивительно, как в провал ничего не сыпется. Но явно мирозданию жаждется поиздеваться над моей психикой. Лебедка застревает.
- Что опять?
- Кажется, камни попали в устройство… черт, не знаю! – Тони разъяренно возится со своим устройством.
- Да твою ж мать! Кайми! – Распластываюсь на животе, заглядывая в провал. Сердце бешено колотится, когда вижу, что лебедка застряла на середине, но сквозь пыль и темноту подвала проступают очертания фигуры мужчины.
Он поднимает голову:
- Кэролин, уберись отсюда!
Мотаю головой. Да, кажется, я двинулась мозгами.
- Кайми, отстегивайся и попробуй взобраться по тросу…
- Спасибо, капитан очевидность.
Тут только замечаю, что именно этим он занят.
Отстегиваться на весу тот еще риск. Тони вопит, что мы долбанулись на всю голову. Но в ответ слышит резонное замечание, что разница не велика – грохнуться вниз в случае чего или же быть пришибленным валящимися на голову камнями…

…вспоминать об этом под струями душа все еще страшно. Думать о том, как соприкасались кончики пальцев в последний рывок Кайми. Да, он выбрался, а меня до сих пор трясет, непонятно, от чего больше – то ли от того, что пришлось оставить ту женщину, то ли от того, что вытворял этот…
Сколько головой не бейся, не поможет. Вышибить мозги не получается, а без этого мысли не уходят. Я даже не замечаю, что вода холодная. Ее, наверное, только-только набрали до моего прихода.
- Я тебя искал, - раздается спокойное за спиной.
О да, конечно, он меня искал…
- Нашел. Дальше что?
Я хочу домой. Впервые за все это время я отчаянно хочу домой, под крылышко к маме, чтобы рассказать ей об этом уроде. Ну хорошо, он не урод. Просто… я влюбилась.
- Кэролин, разговаривать с твоей спиной меня не прельщает.
Оборачиваюсь.
Никого из нас не смущает то, что на мне ровным счетом ничего нет. Кайми смотрит только мне в глазах, в них нет ни капли похоти. Лишь какое-то, едва ощутимое беспокойство. А так он, как всегда, спокоен.
От этого его спокойствия хочется снова побиться головой о стенку. У меня сердце со страху в пятки уходило в последние минуты, а он всего-то отряхнулся и побежал к пациентам. А теперь он меня искал.
- А я не хочу с тобой разговаривать, - выхожу из кабинки и оборачиваю вокруг себя полотенце. Так немного лучше.
- Что тому причина?
- А ты как думаешь? – Методично сгребаю вещи. Их бы постирать. Но утром. Сейчас все, на что я способна – придти и завалиться в постель.
Кайми все еще весь в пыли. Взъерошенные волосы, с десяток царапин на лице и руках, которые ему никто не обработал, уставший вид, который вызывает желание со вздохом взять его за руку и отвести в медпункт, а потом спать. Но это лишь момент слабости. И у него меняется взгляд на более жесткий, а губы кривит сухая улыбка.
- Я не мог тебе сказать о той женщине.
- О, как мило. Ты не мог!
От шага Кайми отступаю назад. И зло смотрю на него.
- Все ты мог! И должен был!
- Что ты знаешь о безнадежных пациентах? Когда смотришь, видишь, но должен оставлять умирать? Нет, Кэролин, я не о медицинских случаях, я о том, когда просто приходится оставлять умирать, смиряясь с фактами. Маленькая, умненькая, хорошенькая девочка, ординатор пятого года, у которой выпуск на горизонте маячит, решил в последний год благотворительностью поболеть, зато экзамен легче будет сдаваться. Плавали, знаем. Обижаешься? Не надо. Я тоже так начинал. Но представлял это более ясно, чем ты, без романтического налета, маленькая. А ты… ты еще маленькая. Не по возрасту, а мозгами. Не нюхала пороху, не знаешь адреналина в крови, не понимаешь, как можно смиряться, отпуская пациента. Что бы ты сделала, скажи я тебе сразу, только с твоих слов, что женщина не выживет? Даже если бы мы подняли брус, подняли ее? Вот просто скажи, чтобы не обвинять меня в догадках.

Прижимаюсь спиной к дереву. Кайми загнал меня в угол, буквально. И физически, и морально.
Что ему сказать? Что бегала бы вокруг, рвала бы жилы, но пыталась спасти? Все он и так понимает.
- Молчишь? Правильно. Потому, что мы тут по призванию, а призвание вопит, что нужно спасать. Только, маленькая, спасать нужно, не жертвуя собой. Здравый смысл на то и здравый. И нет, я как раз не собирался собой жертвовать, если бы не некоторые романтичные дуры, считающие, что можно послать на хер все правила и инструкции, выкинуть рацию и трахать потом мозг, что ей было страшно, я ее напугал.
Новая волна злости заставляет отпихнуть от себя мужчину. Кайми пропускает удар.
- Да пошел ты!
Наверное, я бы убежала. Но подвернувшиеся по дороге камни, через которые я спотыкалась еще утром, и которые явно решили меня угробить, не дают этого сделать. Что еще хуже, острый край одного из них впивается в колено, разрезая кожу.
- Далеко убежала? – Кайми присаживается передо мной.
Всхлипываю.
День был долгим. Очень долгим. И нервы противно натянулись, делая из меня жалкую истеричку. А рядом был Кайми, такой уверенный и спокойный. Ласково касался моего колена, осматривая его в опускающихся сумерках.
- Придется наложить парочку швов, но я постараюсь, чтобы было аккуратно.
Я даже не замечаю, когда по щекам начинают течь слезы. То ли еще там, то ли уже в палатке Кайми, когда все закончено. Колено ноет тянущей болью, перебинтованное чистым бинтом. Неприятно, но терпимо.
- Болит? – Участливо спрашивает Кайми, отодвигая лампу, убирая все и стягивая перчатки.
Мотаю головой.
- Тогда откуда слезы, маленькая?
- Не называй меня маленькой! – Да что ж он заладил-то?
- Тебе не нравится? Хорошо, не буду.
Я не верю в то, что он в самом деле не будет. Будет, про себя. А потом снова вслух. Я же вижу эти искорки смеха в глазах, так мягко шлифующие сочувствие к моим слезам, которые он на самом деле не понимает. Лишь гладит меня по щеке.
- Просто от этого почему-то ноет в груди…
Будь у меня силы, я бы искренне обиделась на его смех. Но их хватает лишь на очередной всхлип.
- Это нормально. Тем более, я знаю, как с этим справится.
От поцелуя перехватывает дыхание. А от его пальцев на моей коже бежит приятная дрожь, покусывающая позвоночник…

***

- Кэролин?
Сколько Кайми на меня уже так смотрит? Отлепляюсь от дверного косяка и подхожу к мужу. Кэйа уже мирно посапывает на его руках.
- Возмешь?
Встречаюсь с темными глазами мужа. Взять? С некоторым сомнением гляжу на дочь. У нас как-то у обеих сложно с взаимопониманием.
- Проснется.
- Просто попробуй.
Подставляю руки, и теплый сверток, пахнущий кремом, присыпкой и чем-то еще, чего я не могу узнать, оказывается у меня. Задерживаю дыхание. Кэйа сопит чуть громче, ворочается, но не просыпается. Лишь устраивает поудобнее на моей груди.
- Вот видишь, а ты боялась. Я говорил, что тебе идет быть мамой?
Закусываю нижнюю губу. У меня еще не все в порядке с гормонами, начинаю носом хлюпать на ровном месте. Кайми обнимает меня, прижимается губами к моей шее. И в который раз задумываюсь, будь это его ребенок, я бы его любила? Или дело все-таки во мне?
- Перестань думать, Кэролин. И это мой ребенок. И дело не в тебе. Просто нужно время.
Наверное. Наверное, он прав. И, наверное, я научусь любить Кэйю, как она того заслуживает.
Но немного позже. Просто нужно время.

@темы: ЗВ-1, Фанфики