Я нашел вам славное тихое местечко в психиатрии (с)
Исполняется впервые.
Название: Всему свое время
Автор: Ярина
Фандом: ST Reboot
Жанр: в основном hurt/cоmfort
Рейтинг: NC-17, опошливание Энтерпрайз сексом и парой грязных слов
Пейринг, персонажи: Леонард МакКой/Кристина Чепел, Спок/Ухура (на словах), Кирк
Спойлер: Star Trek Into Darkness
Размер: было что-то около 21 000 слов последний раз до переправки
От автора:
1. В роли Кристины Чепел - Розамунд Пайк.
2. С Кирком Чепел не спала, с Энтерпрайз не уходила.
3. Идея принадлежит Полипу, насилие над идеей и извращение над текстом - автору.
4. Фик написан чередованием POV МакКоя и Чепел, флэши отмечены курсивом.
читать дальшеКристина Чепел
Реветь из-за каких-то каштанов глупо. Особенно, если сидишь на пиру у местных в честь спасения их от последствий едва ли не случившейся техногенной катастрофы. Я уже захлебываюсь слюнками, а каштаны так и мозолят глаза, восхитительно пахнут. Одно из любимых блюд. Невозможность ощутить их вкус доводит практически до слез. Но все, что мне остается – это пялиться на свои ладони, которые я не туда сунула и обожгла. Под взглядом уважаемого доктора в тот момент мне казалось, что лучше бы в меня впился кусок взорвавшегося баллона. По крайней мере, лежала бы я в отключке.
Впрочем, обзывать непосредственного начальника, о котором ты нежно заботишься на протяжении всего времени, мудаком тоже слегка неприлично.
- Ну и?
Сердито кошусь на Маккоя. При всем своем желании оставаться в привычном образе адекватной разумной женщины, коей я являюсь большую часть времени, могу только хамить. Но делаю вдох и расстроено сообщаю:
- Каштаны едят руками.
- Всегда?
- Нет, у них традиция такая.
Я бы давно взялась за вилку, если бы не строгое замечание мэра, сидящего напротив нас.
Из нас двоих обычно доктор отличается резкостью, мне же остается сглаживать его углы и быть самой любезностью. Последние двадцать минут мы меняемся ролями. К моему удивлению МакКой сегодня с утра встал в самом радужном настроении, что вызвало нездоровые подозрения. Обошел пациентов, а теперь прямо светится, сидя рядом на подушке – они тут вместо табуреток. Черт…
От собственного сучизма становится еще обиднее, я едва не шмыгаю носом, когда Маккой тянется к блюду с каштанами и накладывает их в тарелку. Значит, вилками и ложками есть нельзя, а накладывать можно? Взгляд, адресованный мэру, полон чисто женской ненависти, присущей представительницам прекрасного пола, когда они не могут получить желаемое и находят в этом виноватого. А учитывая, что я чувствую себя глубоко несчастной в связи с бинтами на руках и безумно жалкой после того, как убедилась в своем непрофессионализме… до слез остаются считанные минуты. Лучше бы я на Энтерпрайз вернулась, но нет, посчитала, что нужна тут, внизу, так как кому-то следовало заполнять карты. Пальцы не потеряли свою подвижность, так что в кнопки пада я могла тыкать.
- Чепел, все гораздо проще, - сообщает Маккой, ставя тарелку на стол между нами.
- Да ну?
- Ну да, руки я мыл перед едой.
О…
…эротика момента: не зря Маккой зовет свои руки легендарными, при этом в полной мере он до сих пор не понимает, как они действуют на представительниц слабого пола. Я о лечении, если что. Легкие касания сильных пальцев творят чудеса. И сведенная болью от неудобного сидения за столом шея в миг исцеляется.
А вот дальше мог бы прилагаться список того, что еще можно делать этими руками и пальцами в частности. Но никто не отменял какой-никакой субординации. Что, правда, не мешает девицам в коротких юбчонках глазеть на Маккоя влюбленным взглядом, их даже не пугает патологическая нелюбовь доктора ко всем отношениям, длящимся дольше перепиха в переулке за баром, и его способность несколькими словами дать понять, что ты ничего не смыслишь не только в медицине, но и в жизни.
Кажется, я слишком много знаю о Маккое. И юбчонка у меня не длиннее, если уж на то пошло.
Невольно облизываю губы, но каштаны тут совсем ни при чем. На какой-то момент их аромат и вид перестают занимать мои мысли. А вот пальцы, на которых они лежат…
- Кристина, они вообще-то горячие, - цедит Маккой. Досадливо вздыхаю. Момент, когда воображение разворачивается на полную катушку, упущен.
И становится как-то совсем неудобно от пристальных взглядов остальных едоков, особенно наших, когда склоняюсь к руке Маккоя и аккуратно зубами прихватываю каштан.
Леонард МакКой
Я не думаю, как по-идиотски это выглядит со стороны – то, что я кормлю Чепел из рук. У нее такой несчастный взгляд, который я просто не могу выносить. Ни дать-ни взять, обиженный котенок, которого выкинули от общей миски. К тому же о ее любви к каштанам я уже знаю. Помню, когда несколько месяцев назад в увольнительной она по всей промежуточной станции носилась в поисках лотка с ними.
Нашла. Такой довольно урчащей я ее еще ни разу до этого не видел.
К тому же есть еще кое-какие мелочи. Например, то, что благодарить в общих рамках я не умею…
Раздражение мне было когда-то не свойственно. Ну, хорошо, не свойственно в таком объеме. И я не переношу рядом людей, которые шумят, делают кучу ненужных движений, а результата не достигают. Мой персонал должен быть выдрессирован на скупые движения и быстрые решения. Вот Чепел такая и есть. Никого не могу выносить из коллег дольше двадцати минут в плотном контакте, кроме нее. И когда в глазах начинают прыгать кровавые мошки и хочется забить на клятву Гиппократа, именно Кристина оказывается рядом, перехватывая инициативу.
По началу это злило.
Потом…
Потом стало привычно. И приносимый ею кофе по утрам, и вечерние споры на тему того, что нужно отдыхать.
И она единственная, кому было позволено во время моего ранения, пытаться мной командовать.
Ее губы касаются моей ладони. И по всей длине рук до плеч разбегается дрожь, начиная зудеть в мозгу. Этот самый зудеж едва успел успокоиться со вчера, с неприятности с Чепел. Но лучше он. Потому, что я уже начинаю переключаться на менее высокие мысли. Например, о том, что губы у моей старшей медсестры нежные. И кусает каштан она аккуратно, стараясь меня не задеть. И в какой-то момент среди ощущений наступает хаос, когда начинаешь думать о том, что вот если бы ее аккуратность, да в другое место… но взгляд падает на ее перебинтованные руки.
И снова начинает зудеть в мозгу.
...мы даже не поняли, что металл покрыт каким-то раствором и к вечеру хорошо нагрелся на солнце. Серьезно, это отсталая планета, где устои попахивают средневековьем, никакой продвинутой технологии, правда, они знакомы с ЗФ и у них есть элементарная система дальней связи.
А еще я не видел, что делала Чепел, заканчивая с последним пациентом. И ее вскрик заставил меня резко обернуться. Сердце неприятно дернулось, когда я заметил, что женщина стоит в растерянности и смотрит на свои ладони, а остатки латекса еще заметны на гладкой лоснящейся в лучах заходящего солнца поверхности металла.
- Чепел! – Рывком разворачиваю ее к себе и перехватываю руки, чтобы рассмотреть. Ошметки латекса и кожи, обожженные и покрасневшие. - Твою мать! Блядь, я же просил не лезть туда, сам все сделал бы!
- И пострадали бы твои руки, - всхлипывает Кристина.
Мои руки? Мои руки! Да я не собирался лезть туда вообще, и…
Все, что хочу, это наорать на эту… блондинку.
- Идиотка… … хватило же ума! Заботливая… женщина, ты о себе позаботиться не пробовала?
У нее глаза наливаются слезами. Но я продолжаю ворчать, усаживая ее прямо тут, на траву, и подтягиваю свою аптечку. Гипошприц с сывороткой против столбняка, пинцет, антисептик, мазь и бинты. А вот обезбаливающего уже не остается. Но на Энтерпрайз мы пока вернуться не можем.
Кристина молчит все то время, которое я пинцетом очищаю раны, сначала на одной руке, потом на второй. Она стоически закусывает губу и иногда всхлипывает. Другая бы уже вопила. Потому, что боль должна быть адской.
- Чепел, перестань изображать героиню. Больно, значит, ори!
В ответ лишь упрямое мотание головой. И выбившаяся из пучка на затылке светлая прядь, которая все время отвлекает меня от дела, заставляя на нее коситься. И две крупные слезинки, текущие по щекам, которые хочется стереть пальцем.
Ну, дура! Женщина, какая же ты дура.
Антисептик, мазь, бинт, который накладываю четкими отработанными движениями, плотными слоями. Кристина сдавленно шипит. И мне хочется взять ее за плечи и встряхнуть, чтобы она издала звуки и отпустила себя.
- Ну, как у тебя ума хватило… ты же взрослая девочка, умная, все обычно делаешь правильно.
Фиксирую повязки. И достаю из аптечки салфетку и бутылку воды. Ловлю Кристину за подбородок.
У нее зеленые глаза. И чистая кожа, хоть и бледноватая. Аккуратно провожу краем влажной салфетки по щеке, стирая разводы от слез и пыли с ее лица.
- Ну, все, хватит. Все с твоими руками будет нормально. Знаю, болит, но придется потерпеть. Вернемся на Энтепрайз, получишь укол и пойдешь спать. – Попытка пожалеть выходит грубоватой и неловкой.
Надо узнать у Скотти, что там с телепортацией. Еще час назад об этом не шло речи в связи с какими-то помехами, но сейчас, наверное, все наладилось.
- Тебе нужна помощь. Сейчас, дай мне пять минут, - Кристина сгибает пальцы. - Отлично. Работать с падом я смогу, а, значит, смогу заносить информацию под твою диктовку.
- Чепел… - смыкаю пальцы на ее запястьях, поднимаюсь с травы сам и ставлю на ноги ее, – Кристина, вообще-то я твой лечащий врач…
- Да, доктор, вы мой лечащий врач, и я вас послушаю, как только вы скажете, кого вытерпите рядом, пока будете заканчивать все записи и консультации с местными.
Поджимаю губы.
Злюсь? Да. Детский сад какой-то. С каких это пор мои приказы обсуждаются и опровергаются? И вообще, почему это Чепел считает правильным со мной спорить?
Но на ее лице отражается упрямство, которое я, конечно, смогу перебить, потратив огромное количество сил на спор. Да и как ни крути, но Кристина права – я и правда не могу никого выносить дольше двадцати минут, если возникает необходимость что-то кому-то объяснять по работе. Потому, что Кристине ничего объяснять не надо, она все знает и так.
Мне приходится согласиться.
- Будь так добра, Чепел, не лезь больше никуда. – Хмуро прошу, суя ей в руки пад.
Кристина Чепел
Каштаны того стоили.
На самом деле стоили. В конце концов, чем не повод поурчать, когда позади несколько дней напряжения? Сыто жмурюсь на солнце и делаю вид, что напрочь не вижу, как Кирк клеит местную девицу. Сказать ему, что это дочь мэра? Вдруг потребуют жениться за облапывание?
И почему он не может держать свою ширинку застегнутой в такие визиты?
- Спать будешь на корабле, пойдем.
- Мр? – Звук выходит похожим на мурчание. А чего? Я сытая, меня почти ничего не беспокоит…
Поднимаю глаза на МакКоя, тот вопросительно смотрит на меня. А потом протягивает руку, помогая встать с подушки. И ловит мои ладони, выворачивая их вверх, чтобы обследовать тщательно наложенные повязки.
- Не болит?
Качаю головой. Уже не болит, лишь слегка саднит.
- Чепел?
- А?
- Не болит?
В глазах МакКоя все-таки беспокойство. Внутри растекается тепло при виде этого, правда, остается легкое злорадство: а вот съел?
Припомнить бы ему несчастный случай, когда взорвался баллон, рядом с которым он стоял. И припомнить, как я вытаскивала из него кусок этого самого баллона потому, что в тот момент не было свободных рук. Тут бы еще рассказать, что МакКой до последнего выносил мне мозг своими подсказками, часть была к месту, но вот вторая часть больше походила на тиранию. А кто из медиков любит лежать на больничной койке и не иметь возможности контролировать процесс лечения? Бесспорно, мог бы, встал и пошел к зеркалу, и выковырял из себя пластик. Слава богу, анестезия вовремя его вырубила, я хотя бы заканчивала спокойно.
Но во мне не торчит кусок пластика, всего лишь ладони пострадали.
- Не болит. – МакКой недоверчиво смотрит. Вздыхаю: - Болит, но совсем немного.
- Ладно, пошли, Джим сказал, что все уже готовы к телепортации, с частотами разобрались, помех нет. Наверху сразу в медотсек, осмотрю ладони, повторю прививки и завтра ты на больничном.
- Ага.
Что не помешает мне придти в привычное время, чтобы вовремя подсунуть ему кофе. Потому, что если этого не сделать, он перекусает всех вокруг. А сам ведь просто не дойдет.
Но несколько шагов, и нам преграждает путь мэр с каким-то свертком в руках. Смотрим на него с некоторым удивлением.
- Нас ведь уже поблагодарили, Чепел?
- Да, доктор.
- Тогда что от нас хотят?
Спросить я не успеваю. В качестве живописной группы мы привлекаем внимание и Кирка, и Ухуры, которые к нам и подходят. В услугах Ниоты мы не нуждаемся, местные хорошо справляются с речью.
Мэр протягивает сверток МакКою.
- Это вам. Чтобы брак был долгим и крепким…
Леонард МакКой
- Джим, заканчивай ржать.
Мы так и не развернули сверток, поспешив убраться с планеты от греха подальше, пока нам выводок детей не пожелали. И теперь в телепортационной наш капитан благополучно ржет, – смехом это не назвать - не обращая внимания, что это совсем не… по-капитански. Фыркаю и отворачиваюсь, встречаясь взглядом с Ухурой. Ах да, ей тоже смешно, но хотя бы хватает такта не палиться. Опустила голову и рассматривает носки обуви. А Чепел у локтя подозрительно затихла. И это уже начинает беспокоить.
- Капитан, а что вас так развеселило?
Поворачиваюсь на бесцветный голос Спока. Ну и кто просил его спрашивать?
Капитана дважды просить не приходится, он с самой искренней радостью обнимает своего старпома за плечи:
- Понимаешь, Спок, у нас тут радость, МакКой и Чепел поженились.
Удивление на лице Спока такое же, как и все его выражения лиц. То есть никакое. Самообладанию вулканца можно позавидовать. Хотя мне своего хватает. Странно, но несмотря на всю абсурдность ситуации, я не испытываю ни капли раздражения. От ситуации, не от Кирка. Может, потому, что знаю, что все поправимо, а может потому, что меня мало беспокоит вообще этот странный инопланетный брак. Ну, есть и есть… мелочи.
- Прошу прощения, я не совсем понимаю, как это…
- Различия в культуре, - голос Ухуры звучит по-учительски и заставляет вздрогнуть при воспоминании о школьных годах, недобитых гормонах, нервозности и потеющих ладонях. Это тот случай, когда в прошлое ну никак не хочется.
А Чепел все еще молчит.
Стоит рядом с подозрительно безразличным видом, будто ее вообще все это не касается.
Глухое беспокойство шевелится скользкой змеей. С ее щек сполз румянец, и теперь Кристина кжется какой-то бледной и тусклой. Пальцы дергаются прихватить ее за локоть, но останавливает лишь то, что нам и так уделяют внимания больше нужного.
Нам нужно в медотсек, а потом Кристине нужно спать. А у меня впереди бессонная ночь сортировки информации и медикаментов, использованных и оставшихся. Обычно вторым занимается Чепел, но не сегодня.
- Джим, только не надо сбивать ноги в поисках свадебного подарка.
Разговоры на ближайший месяц. Давайте еще сделаем объявление по общей связи, чтобы все знали.
Но прежде, чем Джим успевает изречь очередную глупость, оживает Кристина. Фух, я уж думал, что моя старшая дар речи потеряла. Нет-нет, кто же тогда будет парировать все мои шпильки с самой светлой улыбкой…
…мастер комплиментов из меня никакой. Как и ценитель женской красоты. В том плане, что я не гурман.
– Боунс, это твоя старшая медсестра, - Кирк отступает в сторону, предъявляя мне помимо ящиков с медикаментами от командования еще и блондинку в форме ЗФ, - лейтенант Кристина Чепел.
- Да-да-да, - на протянутую руку женщины не реагирую, все внимание приковано к ящикам, - вам покажут медотсек, каюту, в общем устраивайтесь.
- Лейтенант Чепел, простите нашего милейшего доктора. Он совсем не умеет общаться с дамами, пещерный человек.
Поворачиваюсь, сверля Джима взглядом. И все-таки решаю рассмотреть, как он выразился, «мою старшую медсестру». Спокойное, я бы сказал, прохладное выражение лица, аристократические черты лица, зеленые глаза, в которых читается интеллект. Я ее уже где-то видел… а Джима несет:
- Позвольте, я вас провожу по нашему кораблю, и все вам покажу, - предлагает он свою руку Чепел.
Она смеется, и от этого становится странно светлее вокруг, и сама она теряет налет холодности, бросает на меня любопытный взгляд.
- Ну, проводите, капитан, только можно меня не по всему кораблю, а сразу к объекту назначения.
Что примечательно, руку Кирка Чепел не принимает. А вот улыбка у нее… я где-то ее видел.
Мне бы вернуться к своим ящикам, раз меня освободили от ознакомительного тура – терпеть не могу такие вещи, водишь-водишь, рассказываешь-рассказываешь, а они через месяц пишут рапорт о переводе на другой корабль. И сразу крайний я! – но я почему-то так и застыл, провожая взглядом удаляющихся капитана и лейтенанта. И не могу не заметить, какие у моей старшей медсестры ноги – от ушей. И бедрами так повиливает, а прямая юбка парадки так интересно подчеркивает… черт, Боунс, коробки.
- Вы ведь меня не помните? – Чепел ставит передо мной на стол чашку, источающую аромат кофе. Принюхиваюсь – то ли и правда у нас система научилась варить вкусный кофе, то ли я после бессонной ночи все оцениваю иными категориями. – Это вам, кстати.
Тяну руку к кофе, а потом замечаю, что Чепел устроилась своей пятой точкой на краю моего стола, скрестив длинные ноги в лодыжках. Спасибо флоту за сапоги к этой форме, которая и так ни хрена не скрывает, больше становясь причиной стояков. Рука замирает в считанных дюймах от чашки.
- И почему я вас должен помнить, лейтенант Чепел? И будьте так добры, снимите свой зад с моего стола.
Обычно за этим следует возмущенное обвинение в оскорблении бесценных частей тела, а то и домогательстве. Но Чепел не только не реагирует возмущением, а улыбается. При этом мою просьбу не выполняя.
- Десять лет назад вы были старшим ординатором в окружной больнице Атланты. А я в то время проходила стажировку лаборанткой там же.
Так вот откуда мне знакомо ее лицо! Точно, мы еще тогда несколько раз обменивались мнениями по поводу некоторых результатов анализов, которые я у нее забирал. Стоит отметить, все замечания были не на пустом месте и…
- А что вы тогда делаете медсестрой тут?
Чепел пожимает плечами и смеется:
- Поменяла специальность.
Она, наконец, поднимается со стола, не дожидаясь второго замечания.
- Пейте кофе, пока не остыл. Потом мне нужно будет вам кое-что показать по вопросам организации лазарета и содержания инструментов.
Чепел уже на пороге, когда я вспоминаю еще одну маленькую деталь:
- У вас тогда волосы были другого цвета. И длиннее.
- А вы выглядели не таким уставшим. Я вас жду, доктор.
А Чепел до сих пор не раскрывает тайну, почему ее кофе самый вкусный…
…голос Кристины, немного раздраженный, выводит меня из воспоминаний. Любопытно, но первое наше знакомство я до сих пор помню смутно.
- Полагаю этот брак можно аннулировать по возвращению на Землю. А то и раньше. Но даже так, это не вашего ума дело, капитан. А теперь прошу прощения, мне нужно в медотсек…
Первый импульс - увязаться за Чепел. И я даже делаю пару шагов, но потом все-таки оборачиваюсь к остальным. Чепел не убежит, нагоню у турболифта.
- Гоблины! Между прочим, этот брак не действителен на территории Федерации. Так что и говорить об этом не стоило, не то что мотать нервы.
Ну и чего уставились? В процессе оформления развода с сукой-женой, которая мечтает обобрать тебя до нитки, прикрываясь тем, что ей еще растить твою дочь, и не такое узнаешь.
Момент переваривания сначала вспышки Чепел, потом моей, затягивается. Чем не повод воспользоваться паузой для ухода? Конечно, уже через час Кирк привалит обсудить всю сложность текущей ситуации. И да, ему же очень интересно, что там в свертке. Ну, пусть сам и открывает. Сую сверток в руки Джиму и выбегаю в коридор, собираясь догнать Кристину…
Кристина Чепел
- Чепел!
Одновременно с окриком МакКоя на другом конце коридора передо мной открываются двери турболифта. Обычно я не страдаю избирательной глухотой, но сегодня иду против собственных принципов, шагнув в замкнутое пространство и сообщая компьютеру нужную палубу для остановки.
Последние слова Леонарда о том, что брак просто не действителен на территории ЗФ, я слышу уже из коридора. А я все удивлялась такой невозмутимости доктора. Мы попались на глупый ритуал с каштанами из-за моей любви к этому лакомству. Но МакКой ни словом меня не упрекнул. И мы говорим о человеке, который не привык сдерживаться в эмоциях.
Ну, вот все и разрешилось. Делаем вид, что ничего не случилось.
Только одна проблема: мне почему-то тошно. Я даже не понимаю, почему, практически не в состоянии отследить собственные реакции. И ладони, как по заказу, начинают ныть. Боль иголками пронизывает руки едва ли не до кости.
Как оказалось, снять повязку с одной руки, пока вторая еще забинтована, проще. А вот с повторной операцией, но уже в иных условиях, пришлось повозиться. Безуспешно. К тому моменту, как МакКой все-таки является следом за мной – да кто бы сомневался, зол и матерится – я уже успеваю намучиться и пожалеть, что просто не пошла спать.
- Какого черта, Чепел? Женщина, что вообще в твоей блондинистой голове происходит? Резко поглупела?
- Чешутся, болят и ноют, надо нанести мазь, перебинтовать… - отвечаю невпопад. Потому, как ответа на вопросы МакКоя у меня и правда нет. Я не знаю, что происходит в моей голове.
- Я бы посмотрел, как ты это собиралась сделать сама!
Выпускаю воздух сквозь плотно сжатые зубы. Что нового? МакКой ведет себя вполне обычно. И я обычно лавирую между этим. Так почему сейчас мне очень хочется ему высказаться? При этом даже не понимаю, что именно я бы сказала.
Списать все на усталость? На боль? На эту странную церемонию бракосочетания?
Да, наверное, так и следует поступить.
- Извини, я просто устала и хочу отдохнуть. Ты бы не мог оказать мне помощь, и я пойду?
Молчит. Кажется, я лишила дара речи МакКоя. Просто смотрит и молчит.
А по позвоночнику бежит странная дрожь. От его взгляда, от повисшего молчания между нами. От того, как МакКой берет мою руку в свою, высвобождая ее от повязки. И придирчиво изучает зону поражения, стало ли лучше или хуже после того, как он оказал мне первую помощь.
- Садись. Только не на стол, - кивок на стул, и я послушно опускаюсь на него, выкладывая на руки на столешницу ладонями вверх.
Со своего места мне удобно наблюдать, как МакКой без лишних движений и суетливости передвигается по своей территории. Берет шприц, закрепляет на нем ампулу, достает тюбики мази, новые бинты, в этот раз тоньше, мягче и телесного цвета. Таких нет в пакетах первой помощи. И финальный аккорд – надевает перчатки. Люблю этот момент, как он ловко натягивает перчатки и они обхватывают его пальцы…
- Почему ты сразу не сказал, что все это фикция?
- Что?
- Брак.
- Потому, что не думал, что ты воспримешь это так серьезно. Не учел твой раздрай после всего.
Слежу за движениями МакКоя, как он обрабатывает мою правую руку раствором, периодически срываюсь на шипение, но в целом все терпимо.
- То есть тебе не важно? Все равно, что так вышло?
- Браком больше, браком меньше. – Пожимает Леонард плечами. – Все равно все приходит к разводу.
Мило.
- А я была уверена, что мужчины, прошедшие через адский развод, больше не жаждут иметь дело с браком.
Он отрывается от своего занятия. Выражение глаз… другое. Таким я не видела МакКоя ни разу. Он даже не зол, просто внутри него какая-то пустота.
Я вторглась в личное пространство. Мы ведь никогда об этом не говорим. Ни о разводе, ни о его дочери, ни о чем, более личном, чем научное исследование МакКоя, у которого, как я подозреваю, есть свои причины.
Бинт с нажимом ложится на ладонь, заставляет морщиться, но терпеть, пока Леонард старательно накладывает слой за слоем, а потом фиксирует. И проделывает всю процедуру со второй рукой.
- Не проспи осмотр завтра утром, иначе приду сам и вытащу тебя за шкирку, даже если ты будешь, в чем мать родила.
Леонард МакКой
Вид пустого стола – то есть без чашки ароматного кофе – утром вызывает когнитивный диссонанс. Привычка, привитая Чепел, требует своего. Но стол пуст, кофе нет, и мне как-то неуютно.
Чепел, кстати, тоже нет. Очевидно, мою просьбу Кристина решила пропустить мимо ушей. Просил же не проебывать осмотры! Воистину, худшие пациенты медики. И это она меня увещевала, что мне надо учиться болеть. Сама вон сразу в слезы, сопли и игнор назначений.
Обещания я сдерживаю. И если пообещал придти за ней лично, то и пойду.
Только вот я знаю, что Кристина исполнительная. И пунктуальная, если, конечно, нет весомых причин для опозданий. И это ворошит внутри новую волну беспокойства, которое, казалось бы, унялось со вчера.
И именно поэтому я стою под дверью каюты Чепел, тыкая в кнопку вызова. Только никакой реакции в ответ не получаю. Нет, можно предположить, что она уже с утра куда-то ушла, но шестое чувство упорно твердит, что это вряд ли. В тот момент, когда я уже готов воспользоваться кодом начальника медслужбы – нет, у меня нет сомнений и угрызений совести, я легко прибегаю к этому методу, и даже если зря, то не извиняюсь, значит, были причины для моих действий – переборка все-таки отъезжает в сторону. И одного взгляда на Чепел достаточно, чтобы выругаться:
- Женщина, у тебя совсем мозги отказали?
У Чепел на всю щеку цветет румянец, а под глазами залегли синяки. И волосы кажутся тусклыми и жалкими. Ни дать-ни взять, зомби из фильмов, которые нам так почему-то любит крутить Скотти.
- Не кричи на меня, - ворчливо отвечает Кристина. – Я проспала, но это не повод на меня кричать. Сейчас оденусь и приду.
- Чепел, ты вообще себя давно видела в зеркале? Краше в гроб кладут!
Нет, ну серьезно, даже избитый Кирк, и тот выглядит веселее, что ли.
Бесцеремонно впихиваю свою старшую в каюту, не обращая внимания на вялые протесты. Какой я умница, взял аптечку с собой, а то бы пришлось бегать. По-хорошему, ее бы в лазарет, но, учитывая ее пижаму, да и процесс сборов, проще оставить Чепел в каюте. Если, конечно, ничего серьезно. Но для этого я возьму у нее анализ крови.
Кончики пальцев обжигает температура ее тела, стоит лишь коснуться руки. Притягиваю женщину к себе и прижимаюсь губами к ее лбу. Точно, температура. Чепел вяло трепыхается в попытке освободиться от меня.
- Старшая медсестра Чепел, хватит дергаться.
И только сейчас я вдруг понимаю, как конкретно лопухнулся в своих действиях. Губами температуру я проверял только у своей дочери, да и то, когда Джоанна была совсем маленькой, а папа был для нее воплощением идеального мужчины. Думаю, это не зависело от меня, просто все девочки хотят замуж за своих пап.
Но вот такой контакт с кем-то другим… усаживаю Чепел на диван и сую ей градусник.
- Сидеть. Двинешься с места, свяжу на хер.
Действия в подобных случаях просты до автоматизма. Перенастроить климат-контроль на проветривание, сменить постель, переодеть ее саму, взять анализ крови. А потом добраться до градусника и констатировать, что да, температура у нее высокая.
А пижамка – одно название для крохотных шортиков и тоненькой маечки, зато с эмблемой ЗФ, мило – вся мокрая насквозь, пропиталась потом. И пустой графин для воды у кровати тоже красноречиво указывает на то, что скрутило ее не час назад.
Ну, вот что за…
Тоскливо смотрю на Чепел. Кажется, у меня уже закончился словарный запас, как обзывать ее, чтобы успокоиться.
Присаживаюсь на корточки перед диваном и сжимаю ее лицо в ладонях:
- Посмотри на меня, Кристина. – Ага, хорошо, взгляд фокусируется вполне себе неплохо. – А теперь скажи, где у тебя белье лежит. Твое белье, не постельное.
- З-зачем оно тебе?
Кожа покрылась пупырышками и ее слегка потряхивает. Кажется, можно делать температуру воздуха потеплее.
- Чепел, я, конечно, извращенец, как говорят некоторые, но женскую одежду не ношу. Твои трусики на меня не налезут. Понимаю, что у тебя сейчас мозги не варят от слова совсем, но все-таки это элементарные правила гигиены.
- О… там, - Чепел кивает на встроенный шкаф. – Я найду, - она уже поднимается на ноги, но ее явно шатает.
Приходится придержать за локоть, но от резкого движения Кристина теряет равновесие и падает мне на грудь. О, как мило. Прямо любовный роман, которыми в переизбытке зачитывалась моя бывшая. Прекрасная девица слаба от усталости или болезни и падает на грудь своему прекрасному принцу. Разница в том, что я не принц, а Чепел не прекрасная девица.
Только вот на фоне общей поганистости от температуры, у нее сейчас ярко-зеленые глаза. Странное сочетание – блондинка с зелеными глазами. Хотя да, она же когда-то была темной.
Я даже не понимаю, почему все еще держу ее в руках. И под ложечкой сосет, а от ощущения женского тела желудок сворачивается узлом. Мило…
Откидываю со лба Кристины несколько упавших светлых прядок. У нее, оказывается, шелковистые наощупь волосы, несмотря на сиюминутную тусклость. А еще – длиннее, чем кажется из-за всех заколок, шпилек и лент, которыми она обычно их подбирает на службе.
- Ты будешь рыться в моем белье? – слабо спрашивает Кристина, выводя меня из состояния созерцания.
- Я роюсь в чужих внутренностях, думаешь, у меня могут быть проблемы с женским бельем, Кристина?
Понять бы, что меня беспокоит больше – достаточно долгое отсутствие секса потому, что было не до этого, и грозящий сперматоксикоз в связи с невозможностью разрядки или все-таки сама Кристина.
В принципе, у меня никогда не было проблем с переключением с одного объекта на другой. А отношение к сексу вообще с годами стало потребительским. Ну, сами подумайте. Устав ЗФ запрещает пить, курить, играть в карты и заниматься сексом с сослуживцами. Первые три пункта нарушаются на каждом корабле флота, для последнего существуют увольнительные, бары, станции и беспорядочные половые связи, после которых вспоминаешь лекции по вензаболеваниям. Это закономерно. Проведите несколько месяцев, а то и лет, как мы, в космосе, вот тогда и поговорим о ценности разрядки и отношениях, вне зависимости от пола партнера. Нет, никакого оскорбления, просто расы у нас разные случаются. Переоценить некоторые вещи невозможно. Когда у тебя полный корабль нервно-психованных людей, ты готов сам выбирать, кого кому нужно трахнуть, лишь бы не выносили мозги.
Это лирика. Практицизм заключается в том, что когда сперма давит на мозги и требует выхода, я просто нахожу способ дать ей этот выход. И не придаю этому значения. Но сейчас, роясь в ящиках с бельем в поисках рубашки Чепел, я не могу не думать, как та или иная, совершенно неуставная часть белья, будет смотреться на ней. А еще лучше – как я буду снимать, например, вот это розово-кружевное нечто, которое повисло у меня на пальцах, пока Чепел возится за моей спиной.
А вот и рубашка.
- Чепел, ты там как? – Оборачиваюсь. Кристина благополучно устроилась на диване, но еще не спит. Так, понятно, мне ее еще и переодевать. – Садись давай.
Всего-то делов – поддеть майку, заменить ее на рубашку и помочь ей стащить шортики. И, наконец, попить кровушки и отправить в постель. Но заминка случается на том моменте, когда майка уже снята, а рубашка все еще в моих руках. И я окидываю взглядом женщину, чувствуя удовлетворение при мысли, что не ошибся – раздевать ее мне бы очень понравилось.
Ну и о чем ты думаешь, МакКой?
Да ни о чем.
Ладно, о том, что моя старшая медсестра вполне себе… аппетитна.
Зудеть теперь начинает совсем не в мозгах, а в штанах. Торопливо помогаю Кристине надеть рубашку:
- Дальше сама, я пока приготовлю все для взятия анализа…
Кристина Чепел
- …я не понимаю. Все это просто отговорки, Спок просто не хочет над собой работать. И я устала…
Опрокидываю в себя очередную порцию текилы. Четвертую или пятую. И если Ухура не прекратит причитать, то явно не последнюю.
А она явно не собирается прекращать.
С одной стороны – оно и понятно. Нийоте нужно выговориться. Куда еще пойти, когда дорогой и любимый тебя не понимает, а то и игнорирует? И ведет себя, будто ты пустое место, а все то, что было раньше, не имеет значения?
- Кристина, ты меня слушаешь? – Голос подруги требовательно вворачивается в уши, заставляя отвлечься от размышлений. А предусмотрительный бармен ставит передо мной очередную стопку. Ой, напьюсь. И главное – не опозорить фору ЗФ, которая, слава богу, осталась сегодня на Энтерпрайз.
- Да, конечно. Минутку, - стандартный набор действий, и текила обжигающей волной попадает в желудок. Хорошоооооо. Возвращаю стопку бармену и киваю на его вопросительный взгляд. Спокойно, парень, за штурвал шаттла мне не садится, главное, не прозевать отправку нашего. – Нийота, может, ты все расскажешь ему? – Ухура вздергивает подбородок. Ясно. – Ну ладно. Тогда один вариант – займитесь сексом.
Нийота едва не давится своей порцией текилы. Хватает салфетку вытереть расплескавшееся спиртное и осуждающе смотрит на меня. То ли потому, что я рассуждаю о сексе в общественном месте – нет, с этим у меня все в порядке, тело это тело, и с ним нужно уметь обращаться, как и не бояться его желаний, то ли потому, что я тут предположила, что она с нашим святым старпомом занимается непотребством.
А я пришла на девичник, с желанием напиться и развлечься. И тот парень, в конце барной стойки, буравит меня взглядом последние двадцать минут, заставляет выпрямиться на высоком стуле, поправить край короткой юбки и откинуть назад пряди волос.
- Он вулканец, - шипит Ухура.
Спасибо, знаю. Пон-фарр и всякое такое.
- Просто спроси у него, вдруг его период воздержания уже на исходе. – Отшучиваюсь я. - К тому же он наполовину человек, а, значит, может отойти от традиций вулканцев.
Ну если не считать, что он один из немногих выживших, но это уже другое.
- Хммм…
Загоревшийся взгляд Ухуры дает надежду, что от меня все-таки отстанут. А бармен ставит высокий бокал с несколькими цветными слоями коктейля, причудливо украшенный цветами и зонтиком.
- Для вас от того джентльмена.
Вздергиваю бровь и перевожу взгляд на потенциального кавалера. Вот черт, мне и правда уже хочется подойти к нему. Молодой, привлекательный, с нагловатым взглядом и открытой улыбкой. Ничего серьезного, только секс и прощание. Эта станция останется позади, как и эта ночь.
Пробую коктейль. Вкусный. И перевожу взгляд на Ухуру, которая добрых пять минут буравит меня взглядом.
- Что?
- Ты хочешь пойти?
- Почему бы и нет? – Пожимаю плечами. – Я за этим и нахожусь в увольнительной. – Поднимаюсь со стула, склоняюсь чуть к подруге: - И я бы все-таки разузнала, как у нашего старпома обстоят дела с сексом. Нет, ваших проблем не решит, но как минимум, отвлечет. Ну и ты поймешь, подходите ли вы вообще друг другу.
- Кто кому подходит?
Лицо Ухуры вытягивается, и она напоминает милую лошадку. А дыхание Кирка ощущается над моим ухом.
- О, коктейль? Странно, я был уверен, что вы пьете текилу. Меняете градус в уменьшение?
Оборачиваюсь. На языке вертится вопрос, где он потерял очередную зазнобу. Или еще не нашел? Джим все так же лучезарно улыбается. И раздражение медленно гаснет.
- Мой вечер только начинается, вот этим коктейлем и его дарителем. И все свои язвительные замечания оставь при себе. Имею право!
Текилы все-таки было много. Потому, что высокий каблук делает шаг неверным. И приходится идти медленно и осторожно. Но через пару шагов меня нагоняет замечание Джима:
- Был бы я на месте Брунса, запретил бы своей жене гулять в таком виде без меня. Хм… со мной тоже…
Ах ты… ссссскотина капитанская. О, мне очень хочется язвительно пригрозить, что придет Джим ко мне в медотсек и тогда я вволю смогу ощутить свою власть. Но на деле… меня ведь раздражает не его замечание, которое вполне соответствует ситуации – они все еще шутят, а я улыбаюсь.
И сейчас тоже улыбаюсь, когда нежно-нежно смотрю на капитана:
- У нас с моим мужем договоренность и свободные отношения.
Уходя, я чувствую капитанский взгляд на своей филейной части, которой еще больше повиливаю. Любуйся, Кирк, тем, что тебе ни в жисть не обломиться ни под каким соусом.
Леонард МакКой
Самогон Скотти выше всяких похвал. Но я все еще не понимаю, почему лучшие спецы в этом деле – инженеры и механики? Или все дело зависит от правильности сборки самогонного аппарата?
Откидываюсь на спинку кресла, наслаждаясь ощущениями после выпитого, и прикрываю глаза. Мне бы тоже не помешало отправиться в увольнительную, но кое-какие мысли упорно портят все предвкушение от отдыха. Вот если бы Чепел осталась на Энтерпрайз… но ее смена закончилась очень вовремя.
Надеюсь, Джим не притащит очередное венерическое заболевание. С ним я стану просто специалистом в классификации половых инфекций нашей галактики и пары соседних тоже. Вполне возможно, изобрету способ лечения только что открытых, получу грант. Ну чего, кому нужны лекарства от смертельных заболеваний, если есть такая увлекательная тема?
Момент, когда я начинаю злиться на Кирка, отлавливаю сразу. И пытаюсь его затушить. Мальчишка. Он еще мальчишка. Хотя и возраст уже давно не мальчишеский. Но на фоне его недостатков есть пара плюсов, которые перевешивают все. Например, его способность вдохновлять людей. А как еще ему удается управлять таким экипажем, при этом никто еще не подумал о бунте? Только при помощи природного обаяния. А есть еще способность отскочить…
…ощущение полной бесполезности накрывает с головы до ног, когда смотришь на бездыханное тело. И думаешь, что он оказался таким идиотом, который вот так просто полез в реактор, жертвуя своей жизнью ради спасения тех, кто по счастью или нет, оказался под его командованием. Только вместо гордости за то, что мальчишка вырос, вместо радости, что остался жив, а ведь даже не знал о грозящей опасности, испытываешь лишь злость. Обжигающую злость потому, что парень с энной попытки смог распрощаться с жизнью. Все-таки ему это удалось. И в этот раз ты даже не сможешь ему помочь. Слишком поздно. И нечем. И клятва Гиппократа, и развитые технологии – все это просто теряет смысл. Зачем и кому это надо, если своей жизнью так бездарно жертвуют и не хотят выживать?
Это уже потом, когда все позади, когда ты видишь, как открываются эти чертовы синие глаза, когда можешь дышать и обмениваться ядовитыми замечаниями – нет, шутками я их не называю – ты понимаешь, что для него и правда это стоило риска. Потому, что он тянет на своих плечах всю ответственность, и самое интересное, что при всем идиотизме большинства поступков, он не пытается ее сбросить с себя. Нет, он гордо идет вперед, даже не осознавая, что обладает чистотой души, которой может похвалится далеко не каждый.
И только и хочется спросить: Джим, а тебе вообще жаль своей жизни? Или меня, который едва не поседел, пока возился с твоим спасением? Или Спока, приходящего к твоей койке, как на пост на мостике?
Но по большому счету ответ знать не нужно. Потому, что есть шанс услышать, что в тот момент ему никого не жалко. Наверное, он слишком похож на своего отца, о котором пишут все учебники. Героический поступок, спасший многих, но стоивший ему жизни.
Ген героизма. Который хорошо бы искоренить. Потому, что у Спока это зовется логикой, и хрен ее перешибешь. А вот у Джима – это ошибка в хромосомном наборе. Хотелось бы мне, чтобы он хотя бы иногда действовал из корыстных побуждений, когда подставляет свою шею…
Эти мысли хочется запить, что я и делаю. Без закуски. Она только портит вкус. О да, Джоселин бы исправно привесила бирку «Алкоголик!!!». Именно так, с большой буквы и тремя восклицательными знаками.
Но ее здесь нет.
Зато есть другая, о которой не думать не выходит.
Знаю я, в какой именно момент идеальный механизм контакта сдал сбой. Даже не тогда, когда я провел рядом с ней ночь, меряя температуру, напаивая водой, меняя рубашки. Это уже бередило все тактильные ощущения и желания.
Случай на планете.
Я даже толком не понимал, какого черта все внутри перевернулось на ее вскрик.
А потом держал ее при себе, раз уж убираться на корабль не захотела…
…от прикосновения ее губ к моим рукам позвоночник упорно стремится свернуться узлом. Чепел просто ест каштаны, а я не могу оторвать взгляд от нее. И от того, как она аккуратно пытается укусить кусочек, становится все лишь более напряженным…
Стряхнуть с себя воспоминания становится все более сложным. Тем более, на смену им приходят совсем иные. Например, когда перед глазами встает моя обнаженная старшая медсестра, и я отчетливо вижу это, вплоть до того, чтобы протянуть руку и коснуться ее груди, сжать двумя пальцами твердую горошину соска, а потом накрыть ее губами, дразня языком и чувствуя, как она твердеет еще больше.
И слышу иллюзорный стон Кристины. А мои руки все дальше путешествуют по ее телу, горячему и жаждущему моих прикосновений.
А это уже мой стон. Рука сама ложится на ширинку штанов. Да уж, куда проще было бы все-таки послушаться Джима и пойти в бар. Заодно избавиться от видений в моей голове. И не пытаться понять, почему меня вдруг переклинило на Чепел. Ведь уже достаточно работаем вместе, почему именно сейчас, когда все должно было находиться в спокойной стадии?
…- ты ее проверяешь? Или издеваешься? – Интересуется Джим, сжимая и разжимая ладонь, как я его и прошу. Из-за моего плеча ему видно то, что не вижу я, но зато слышу. Шаги Чепел, ее мягкий голос, увещевающий пациента. Ага, у нас небольшие проблемы в машинном.
- Нет, это ее работа. По-моему, я тебя уже просил не вделываться, а пристегиваться на мостике? – Рука капитана опухла и покраснела, изучаю ее с критическим видом.
- Фу, Боунс, ты совсем не умеешь вести себя с пациентами. Позови лучше мне сюда Чепел.
- Джим, если ты только начнешь бить к ней клинья, посажу на бром, пока не научишься завязывать свой член в узелочек. Ничему не учишься, лезешь вечно, а потом у нас жопа…
Запоздало понимаю, что наш капитан смотрит на меня с довольной ухмылкой. Развел, значит…
- Боунс, Чепел чертовски хороша, но не в моем вкусе.
- Что, мозгов много?
Джим что-то неразборчиво фыркает, а потом все-таки говорит:
- Она на ногах после прилета сюда больше суток, может, хватит убеждаться, что она тебе подходит? Она все еще не послала тебя с твоими придирками.
- Это у тебя придирки, а у меня замечания по работе, - парирую я.
Но не убеждаю Джима в том, что он не прав. Потому, что я, действительно, проверяю Чепел на прочность. Ее было, кому подменить, но она ни разу не упомянула о том, что ее смена окончена. И мне стало интересно, до каких же пределов доходит ее выносливость.
Оказывается до тех, что через несколько часов, когда отсек пустеет – легко раненые уходят сами, посложнее остаются под присмотром, а из персонала остаются дежурные врач и медсестра – я нахожу Чепел спящей прямо за столом на планшете с данными…
…ширинка уже расстегнута, край боксеров оттянут вниз, высвобождая напряженный член. Ладонь ложится на него.
Медотсек не место для такого? Но сегодня дежурю я, так что пошли все к черту. Дверь прикрыта, на корабле никого, не считая нескольких вахтенных. Ладонь несколько раз проходится вверх-вниз. О да, я прекрасно знаю, как с собой обращаться. Откинуться на спинку кресла и закрыть глаза, попутно включая воображение. За картинками в мозгу дела не стает, выбирай любую. Тут на столе, там на койке в смотровой, вон есть вариант с турболифтом. Правда, попытка представить себе знойную брюнеточку из последнего журнала, купленного черт знает когда, дает маху. Потому, что у брюнеточки почему-то лицо Чепел, да и фигура тоже.
Блядь…
В такие минуты окончательно понимаешь, что засада полная. И просто перестаешь бороться. Черт с ним, пусть уже будет Чепел. Момент полной капитуляции перед фактом, что у меня на нее стоит, сопровождается стоном. Да, лучше было бы не в холостую, но и так сойдет.
Кристина Чепел
- Мэм, это все? Или еще кого-то ждем?
Задумчиво обвожу глазами пустой салон шаттла. Ответ на вопрос пилота очевиден:
- Да нет, уже время. Второй рейс у вас утром, так ведь?
Парень кивает. В глазах у него полное непонимание. У него сегодня смена, но почему я возвращаюсь на Энтерпрайз?
Знаете, лейтенант Докинс, я вот тоже не понимаю. Только вслух я вам не буду рассказывать, как в тот момент, когда рука кавалера нырнула мне под край юбки, я четко осознала – а вот рука не та.
Идиотизм.
Кавалер и правда был многообещающим. Как и номер, в который мы бы добрались. Но, в конечном счете, мы дошли только до попытки управиться с застежкой бюстгальтера.
Мрачно фыркаю.
- Вы что-то сказали, лейтенант Чепел?
- А? Да нет, ничего…
Поворачиваю голову. Мы еще в доке, а Докинс проводит предстартовую проверку. И снова высовывается из кабины:
- Ну, раз мы сами, то, может, пересядете ко мне? Нарушения правил никто не увидит, а вам ведь не часто доводится видеть космос из переднего иллюминатора, - у него обаятельная улыбка, хотя сам не особо привлекателен. Но общаться с Докинсом всегда приятно.
И я пересаживаюсь в кресло второго пилота.
- Только пристегнитесь, - кивает он.
Замки тихо щелкают.
- Спасибо, - улыбаюсь. – И зовите меня Кристиной.
А космос из иллюминатора шаттла и правда кажется ближе и больше. Наверное, потому, что на мостике корабля осознаешь его габариты. Корабля, не космоса. Звезды кажутся ярче и рассыпаны гуще по темному покрывалу. Шаттл мягко выруливает от дока станции. Путь до Энтерпрайз недолгий, но Докинс молчит, а темнота вокруг убаюкивает…
…- Крис, подожди.
- И чего ждать, Роджер? – Сумка слишком маленькая, чтобы вместить все мои вещи в квартире жениха. Поправка – бывшего жениха. Об этом свидетельствует полетевшее в него кольцо, в тот момент, когда его лаборантка сбегала из спальни. Нашей спальни. Или все-таки его? Ведь и квартира была его, и вся мебель, все принадлежало Роджеру, подающему надежды молодому ученому. Который стоит передо мной сейчас в одних трусах – и на том спасибо – и пытается меня уговорить не уходить.
- Я совершил ошибку, но понимаешь…
- Не понимаю, - сумка с трудом закрывается. Оглядываюсь. Все за раз и не заберешь, а я считала, что так толком и не переехала к нему. Оборачиваюсь к Роджеру: - Нет, Родж, я не понимаю. И не хочу понимать. Одно дело, если бы ты мне начал заливать о том, что сидеть на инопланетной станции год вредно для организма, я бы, может – может, Роджер, - еще и подумала о том, что ты называешь ошибкой. Потому, что хорошо знаю функции человеческого организма. Но даже это не служит оправданием твоему траху кролика. А теперь прости, мне нужно идти. Я заберу вещи, пока ты будешь в лаборатории, ключи оставлю под ковриком.
- Крис, стой…
Не терплю несанкционированных прикосновений, когда я не на работе. Резко выдергиваю руку, и Роджер оказывается вынужден уцепиться за перила лестницы в подъезде.
- Нет. И не называй меня «Крис»! Я терпеть не могу это сокращение!
Задыхаюсь от уличного жаркого воздуха, лезущего в ноздри и открытый рот. Чертова Атланта, чертова Джорджия. Это же хватило ума припереться сюда следом за Роджером, поменять работу, застрять на консервативном Юге. Тут годами ничего не меняется! Прогресс, скажете? Да, конечно, технологический, но не человеческий. Люди так и не эволюционировали. Процент домохозяек на юге США выше, чем где бы то ни было. Как и женщин без высшего образования. Оканчивают школу, выходят замуж, оседают в сельскохозяйственных районах, рожают выводок детей… и считают, что жизнь удалась. Да, конечно, у каждого свои взгляды на личное счастье. Мои просто не лежат в одной плоскости с фермами и прочей простецкой фигней. И да, мне так и хочется пустить в ход свой диплом биохимика, желательно на самой дальней от Земли станции…
Энтерпрайз нависает всей громадой над крохотным шаттлом.
- До стыковки семь минут, - предупреждает пилот.
Я не спешу отстегивать ремни.
Энтерпрайз не первый мой такой корабль. В смысле огромный. Но вот то, что это самый неспокойный пост, так точно. Талант Кирка в том, что он не находит неприятности на свою жопу, они сами его находят. И нам всем приходится с ними бороться.
Задумчиво постукиваю пальцами по подлокотникам.
- Да не переживайте вы так, Кристина, тут всего ничего осталось.
Поворачиваю голову к Докинсу, пытаясь понять, о чем он. Беспокоится, что я боюсь летать? Так с этим не ко мне. Энтерпрайз не давит на меня, как и маленький шаттл не пугает. Этапы страха падения я уже прошла…
…счесанные и разбитые колени, неровно обломанный маникюр и ободранные ладони. И пыль, куда ни глянешь везде пыль, желто-рыжая, пробирается под форменное платье, скрипит на зубах, засыпает глаза, которые и так слезятся от яркого солнца потому, что часами смотришь на небо. И так два дня.
- Лейтенант, вы уверены, что нас будут искать?
Молоденький мичман, первое назначение. Парень, что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? Что мы тут сдохнем, причем даже не от голода, а от обезвоживания и ночного холода?
- Абсолютно, - а губы потрескались и неприятно саднят. – Просто нужно время.
- Но они не знают, где мы.
- Прочешут весь курс и варианты отклонения от него. Нас найдут.
Стон совсем рядом, наш пилот ранен, а у меня ограниченные запасы медикаментов. Чертыхаюсь про себя, уже ненавидя тот день, когда радостно сказала, что да, полечу на это задание вместо доктора Андори. Всего-то, помочь с прививками.
Помогла.
Через четыре часа пилот умирает. Да я и не надеялась. Слишком тяжелые повреждения, которые я могу зафиксировать, а есть еще внутренние. Трикодер сломался, так что я вообще лишена всякой помощи.
А мичман дрожащим голосом шепчет:
- Это конец.
Еще через минуту я различаю, как он себе бормочет под нос:
- Our Father, who art in heaven, hallowed be thy name,
Thy kingdom come,
Thy will be done, on earth as it is in heaven.
Give us this day our daily bread,
and forgive us our trespasses
as we forgive those who trespass against us,
and lead us not into temptation,
but deliver us from evil.
Amen
Морщусь и качаю головой…
Докинс мягко садит шаттл в посадочном доке, и только тогда я отстегиваюсь. Кстати, как ни странно, но именно моя забывчивость и мелочная рассеянность в подобных вещах, спасли мне тогда жизнь.
Мичман, кстати, не выжил, но умер уже на койке в госпитале.
Но все это прошлое, которое имеет лишь отдаленное влияние на будущее. И летать на шаттлах я все еще не боюсь, и страха перед подобными случаями не испытываю. Или просто не попадала в них повторно.
Да и когда идешь по пустым коридорам корабля с приглушенным дежурным освещением, думать хочется о другом.
Мысли снова возвращаются к МакКою. Или причудливому переплетению событий в моей голове. Ту температурную ночь – а вообще, даже сутки – я не помню. Да, позже начала понимать, по тому, что на мне была чистая свежая рубашка, а подо мной сухое белье, что МакКой работал не только врачом, но и сиделкой. Но мне уже не двадцать, чтобы краснеть при мысли, что мужчина рылся в моих вещах или видел меня обнаженной.
Да и МакКой не Чехов, смущения явно не испытывал.
Мы не говорили.
Ни о моем ранении – ладони уже полностью зажили.
Ни о «свадьбе» – ведь и правда, пустые слова местного мэра.
Ни о температуре – вопрос «доктор, я хотя бы вас не домогалась?» прозвучал, но был встречен фырканьем: «меня никогда не интересовали чахлые и субтильные девицы».
Вообще-то я не такая уж и субтильная, если на то пошло.
Оглаживаю ладонями юбку. Пиджак держится на честном слове и двух больших пуговицах, при правильном движении давая обзор бюстгальтеру и бантику между чашечками.
И вообще, а не пошел бы доктор МакКой… вон до той звезды и налево, можно автостопом.
Привычка заходить и проверять медотсек после уволнительных была приобретена вместе со статусом старшей медсестры. Еще до Энтерпрайз. Если стоишь на ногах, то просто загляни убедиться, что твои девочки на месте. Доверие – хорошая штука, но контроль никогда не мешал. А сейчас я был трезва на столько, что даже не ощущалось ничего. Все выпитое на пару с Ухурой – хотя пила только я – куда-то делось.
Приглушенный свет в медотсеке привычно тормозит на пороге. В коридоре и то светлее. Пустые койки, тишина, даже нет щелканья оборудования, которое находится в спящем режиме. Благость тихого вечера на корабле. И никаких признаков моей медсестры. И как это понимать? Заглядываю в график на стенке над столом, хотя и так знаю его наизусть. Я сама его составляю и отслеживаю. Нет, серьезно, что за наглое нарушение моих распоряжений? Вот как сейчас пойду и выскажусь за оставленный пост…
…свет из-под жалюзи в стекляшке, которая зовется кабинетом начальника медслужбы, заставляет остановиться. Вздергиваю бровь. Вот теперь у меня все становится на места: МакКой решил тут ночевать, а медсестру услал, чтобы не раздражала. Периодически он такое проворачивает, если не успеваю поймать его за этим членовредительством. А потом начинается, что у меня медсестры распущенные. Так сам же и распускаешь!
Правда, за последние несколько месяцев мне все-таки удалось отучить доктора от этого, объяснив, что как раз наличие на посту медсестры сократит глупые вызовы по мелочам, когда его буду отвлекать от очередного витка исследования. Есть то, с чем она легко справится и сама, без привлечения опытного руководства. Последние слова звучали несколько саркастически, с учетом того, что не каждый врач может сделать больше, чем некоторые медсестры. Но в случае МакКоя такой вопрос не поднимается.
Толкаю дверь, собираясь уже высказаться ему за очередное безалаберное поведение прямо за моей спиной, но слова так и не слетают с моих губ. А вот дверь я успеваю придержать, неловко тормозясь на пороге. МакКой раскинулся в кресле в вполоборота ко мне, закрыл глаза и… проследила за его рукой, чувствуя, как щеки заливает краска.
Кажется, я вломилась в самый неподходящий момент. Но тихо попятиться назад, да просто отвернуться и дать понять МакКою, что он тут не один, у меня не выходит. Было в этом интимном моменте что-то завораживающее, сейчас въевшееся в мозг. Никогда не находила ничего такого в мужской мастурбации. Раньше точно…
Пальцы впиваются в дверной косяк, облизываю губы. Рука МакКоя двигается уверенным сильным движением, а мне хочется подойти и накрыть его ладонь своею. А потом просто перехватить эту игру и начать двигать рукой самой. Под пальцами почти ощущается тепло и пульсация мужского члена. Удивленно смотрю на свою ладонь. Потом на Маккоя…
… вот черт.
Чертчертчерт.
Одна за другой в голове проносятся мысли: устав, нельзя, профессионализм, начальник, и вообще…
Только ни одна из них так и не остается в голове, когда с губ МакКоя слетает стон, подстегивает меня к принятию решения. Собственно, их два – уйти и не мешать, но вряд ли я смогу унять уже собственные то ли чувства, то ли бешеное желание физического контакта; остаться и помочь. Было и серединное решение, остаться и вспугнуть, но оно мне совершенно не нравилось. В отличие от второго…
Шаг вперед, прикрываю за собой дверь поплотнее. И оборачиваюсь, встречаясь взглядом с МакКоем. Я не могу прочитать на его лице эмоции, голова занята другим. Успеваю опереться на подлокотники его кресла и прижаться губами к его губам, до того, как доктор успеет хоть слово произнести.
А от поцелуя начинают дрожать колени в тот момент, когда МакКой отвечает, перекладывая руки на мои бедра. С каким-то сладким упоением мечты, которая сбылась, я продолжаю с ним целоваться, хотя в груди уже ощущается нехватка воздуха. Но оторваться от него практически нет сил. Особенно, когда его руки скользят от бедер вверх, делают остановку на талии.
А легкие уже начинают болеть от нехватки кислорода, и невольно приходится отлипнуть от губ мужчины.
Кладу палец ему на губы:
- Шшш…
Если сейчас мы произнесем хоть слова, мы больше не вернемся к этому моменту. И будем либо профессионалами, забыв об этом, либо трусами, когда кто-нибудь из нас – естественно, я – подаст рапорт о переводе с Энтерпрайз. Ничего из этого я не хочу.
И все-таки он не выдерживает, когда я опускаюсь на колени перед ним:
- Кристина…
Качаю головой и улыбаюсь. Доктор, позвольте вашей старшей медсестре завладеть сейчас инициативой. Вслух я этого не говорю, но меня больше и не рвутся останавливать, когда я кладу руку на возбужденный член, чувствую пульсацию. Кажется, за время нашего отвлеченного поцелуя он успел немного остыть.
Волосы падают на лицо, когда склоняюсь вперед. Отбрасываю их рукой. Ну вот, следовало их заколоть, но я как-то слабо представляла, что буду думать об этом в конце вечера. МакКой пропускает через свои пальцы светлые пряди, а потом собирает их на макушке, придерживая, чтобы они не мешали моему движению. Дразняще скольжу кончиком языка вокруг головки, накрываю ее губами и почти сразу отпускаю, когда слышу горловой стон снова откинувшегося на спинку МакКоя.
Леонард МакКой
Если так пойдет, то надолго меня не хватит…
…я вообще плохо соображаю, что происходит. Нежданное появление Чепел, застукавшей меня на горячем вызвало удивление. Наверное, потому, что я ждал чего угодно – от закатываемых глаз до возмущения, чем я тут занимаюсь – но вместо этого получил совершенное другое.
Поцелуй, мягкий, но настойчивый, изучающий.
И минет, который по общепризнанной легенде женщины делать не любят.
Собственно, Джоселин. Но даже она не шла ни в какое сравнение с одной из моих пассий до нее, которая закатила мне скандал с воплями, что она не проститутка, поэтому нечего совать ей в рот мой член.
Точно, проститутка бы не возмущалась…
Думать, когда Кристина склоняется надо мной просто нереально. Только собрать ее волосы и откинуться назад, позволяя ей играть моими желаниями. Так легко и непринужденно, заставляя срываться меня в стон.
Но недолго.
Потому, что этого становится мало.
Потому, что слишком соблазнительны короткая юбка и разбегающиеся полы жакета, открывающие нечто кружевное, что попалось мне неделю назад в ее ящике для белья. Учитывая, что каких-то десять минут назад я только и мог, что представлять ее перед собой, в чем мать родила. А теперь она совсем рядом, делает мне минет, а мои пальцы путаются в ее шелковистых волосах, в медотсеке хронически собранных в пучок или перетянутые на макушке алой лентой, что придавало ей вид… школьницы.
Блядь…
Очередной стон сопровождается горячей волной по всему телу, фокусирующей в члене, головку которого в этот самый момент щекочет кончик языка Чепел.
Твою мать…
И почему в ЗФ не хотят увеличить длину юбок?
- Кристина, умерь пыл, если не хочешь все закончить сейчас, - тяну ее за руку выше локтя, заставляя встать с колен, и усаживаю на себя. Пальцы ловко расстегивают пуговицы ее жакета, открывая взору белье.
- Ловко, доктор. Хотя я всегда знала, что у вас золотые руки, - зубы Кристины легко прихватывают мочку моего уха, вырывая из горла стон.
Вот черт, эта женщина интуитивно добирается до эрогенных зон.
Скольжу руками по ее спине снизу вверх к застежке лифчика. Сначала жакет, затем и сама деталь туалета летят на пол.
А горячая волна обжигает, собираясь внизу живота, заставляет пульсировать член, нагнетая желание до пика, когда терпеть уже будет невозможно.
Можно забить на прелюдию. Но от этого остается легкий привкус несостоятельности. Да, были бы мы в привычном для меня состоянии после бара, я бы уже был в Кристине. А пока ловлю губами сосок ее правой груди, дразнящее сжимая левое полушарие пальцами. Кристина откидывается назад, на мою ладонь, которая лежит на ее пояснице. Чуть надавливаю, и она выгибается.
Сжимаю зубы на соске. Он твердеет горошиной, когда щекочешь его языком, дразняще, чувственно реагирует тело. Я физически ощущаю дрожь по позвоночнику Кристины, и она перебирается на мой позвоночник, заставляя меня самого сдавленно застонать.
Чепел инстинктивно ведет бедрами, проезжаясь по моему члену.
- Чепел, прекрати, - от ощущения ткани, пропитанной ее влагой, кажется, что я вот-вот и кончу, именно в эту минуту. А она еще и смеется.
Ее пальцы уже в моих волосах, тянут, вынуждая поднять голову и встретиться с ее зелеными глазами, которые кажутся очень яркими. Припухшие губы выглядят соблазнительно, их хочется смять новым поцелуем, жестким, требовательным. От Кристины пахнет спиртным. И в мозгах вдруг всплывает мысль: а что она делала в баре? Просто пила в компании своей любимой подружки Ухуры? Или строила глазки потенциальным кавалерам? Я вижу, как на нее смотрят мужчины: с интересом и желанием. Наверное, подобным тому, что читается у меня в глазах в эту минуту.
С легким привкусом ревности.
Серьезно, я что, ее ревную?
От этих мыслей можно избавиться только одним способом. Пересаживаю Кристину на край своего стола, избавляюсь от ее трусиков, своих брюк и белья. И снова целую ее. Понять бы, почему так хочется ее заставить мне подчиниться.
И не думать о том, кому она улыбалась, пока я тут пытался ее воображать.
Впрочем, реальность намного превосходит нарисованную картинку в голове. Запах тела Кристины, аромат ее туалетной воды, спиртного и бара добавляет моменту пикантности. И радует, что я не способен чувствовать запахи чужих мужчин, которые могли не только обнимать ее в танце, прижимая к себе, но и целовать, как минимум.
Мысль получается яркой и вызывает новую волну ревности. Заставляет рывком погрузиться в нее, дергая Кристину на себя, завладевая ее губами. И она стонет, от поцелуя или от моего резкого движения в ней. Впивается в мои плечи пальцами с коротким маникюром, выгибается под моими ладонями, скользящими по ее телу, накрывающими ее груди.
Шальная, почти мальчишеская мысль – оставить на Чепел метку. Прикусываю кожу на ее шее, но затем останавливаюсь. Нет, слишком заметно, а компрометировать ее не хочется. То, что происходит вне Энтерпрайз – одно. Другое, появление старшей медсестры с вполне себе чистенькой репутацией – о, как многое, оказывается, скрывается за белокурыми, почти кукольными, локонами и теплой улыбкой – с засосом на шее.
Спускаюсь поцелуями ниже, на плечо. Вот тут. Тут место, закрытое формой. И будем знать только мы – я и она.
Я упускаю, как Кристина прикладывает свои руки к моему заду. И от ее ногтей я вздрагиваю. Она оттягивает мою голову за волосы и улыбается. Дыхание сбивается, голос звучит сипло, когда она спрашивает:
- Нравится то, что ты имеешь?
- О да… - едва могу выдохнуть.
Окончание в комментариях.
Название: Всему свое время
Автор: Ярина
Фандом: ST Reboot
Жанр: в основном hurt/cоmfort
Рейтинг: NC-17, опошливание Энтерпрайз сексом и парой грязных слов
Пейринг, персонажи: Леонард МакКой/Кристина Чепел, Спок/Ухура (на словах), Кирк
Спойлер: Star Trek Into Darkness
Размер: было что-то около 21 000 слов последний раз до переправки
От автора:
1. В роли Кристины Чепел - Розамунд Пайк.
2. С Кирком Чепел не спала, с Энтерпрайз не уходила.
3. Идея принадлежит Полипу, насилие над идеей и извращение над текстом - автору.
4. Фик написан чередованием POV МакКоя и Чепел, флэши отмечены курсивом.
читать дальшеКристина Чепел
Реветь из-за каких-то каштанов глупо. Особенно, если сидишь на пиру у местных в честь спасения их от последствий едва ли не случившейся техногенной катастрофы. Я уже захлебываюсь слюнками, а каштаны так и мозолят глаза, восхитительно пахнут. Одно из любимых блюд. Невозможность ощутить их вкус доводит практически до слез. Но все, что мне остается – это пялиться на свои ладони, которые я не туда сунула и обожгла. Под взглядом уважаемого доктора в тот момент мне казалось, что лучше бы в меня впился кусок взорвавшегося баллона. По крайней мере, лежала бы я в отключке.
Впрочем, обзывать непосредственного начальника, о котором ты нежно заботишься на протяжении всего времени, мудаком тоже слегка неприлично.
- Ну и?
Сердито кошусь на Маккоя. При всем своем желании оставаться в привычном образе адекватной разумной женщины, коей я являюсь большую часть времени, могу только хамить. Но делаю вдох и расстроено сообщаю:
- Каштаны едят руками.
- Всегда?
- Нет, у них традиция такая.
Я бы давно взялась за вилку, если бы не строгое замечание мэра, сидящего напротив нас.
Из нас двоих обычно доктор отличается резкостью, мне же остается сглаживать его углы и быть самой любезностью. Последние двадцать минут мы меняемся ролями. К моему удивлению МакКой сегодня с утра встал в самом радужном настроении, что вызвало нездоровые подозрения. Обошел пациентов, а теперь прямо светится, сидя рядом на подушке – они тут вместо табуреток. Черт…
От собственного сучизма становится еще обиднее, я едва не шмыгаю носом, когда Маккой тянется к блюду с каштанами и накладывает их в тарелку. Значит, вилками и ложками есть нельзя, а накладывать можно? Взгляд, адресованный мэру, полон чисто женской ненависти, присущей представительницам прекрасного пола, когда они не могут получить желаемое и находят в этом виноватого. А учитывая, что я чувствую себя глубоко несчастной в связи с бинтами на руках и безумно жалкой после того, как убедилась в своем непрофессионализме… до слез остаются считанные минуты. Лучше бы я на Энтерпрайз вернулась, но нет, посчитала, что нужна тут, внизу, так как кому-то следовало заполнять карты. Пальцы не потеряли свою подвижность, так что в кнопки пада я могла тыкать.
- Чепел, все гораздо проще, - сообщает Маккой, ставя тарелку на стол между нами.
- Да ну?
- Ну да, руки я мыл перед едой.
О…
…эротика момента: не зря Маккой зовет свои руки легендарными, при этом в полной мере он до сих пор не понимает, как они действуют на представительниц слабого пола. Я о лечении, если что. Легкие касания сильных пальцев творят чудеса. И сведенная болью от неудобного сидения за столом шея в миг исцеляется.
А вот дальше мог бы прилагаться список того, что еще можно делать этими руками и пальцами в частности. Но никто не отменял какой-никакой субординации. Что, правда, не мешает девицам в коротких юбчонках глазеть на Маккоя влюбленным взглядом, их даже не пугает патологическая нелюбовь доктора ко всем отношениям, длящимся дольше перепиха в переулке за баром, и его способность несколькими словами дать понять, что ты ничего не смыслишь не только в медицине, но и в жизни.
Кажется, я слишком много знаю о Маккое. И юбчонка у меня не длиннее, если уж на то пошло.
Невольно облизываю губы, но каштаны тут совсем ни при чем. На какой-то момент их аромат и вид перестают занимать мои мысли. А вот пальцы, на которых они лежат…
- Кристина, они вообще-то горячие, - цедит Маккой. Досадливо вздыхаю. Момент, когда воображение разворачивается на полную катушку, упущен.
И становится как-то совсем неудобно от пристальных взглядов остальных едоков, особенно наших, когда склоняюсь к руке Маккоя и аккуратно зубами прихватываю каштан.
Леонард МакКой
Я не думаю, как по-идиотски это выглядит со стороны – то, что я кормлю Чепел из рук. У нее такой несчастный взгляд, который я просто не могу выносить. Ни дать-ни взять, обиженный котенок, которого выкинули от общей миски. К тому же о ее любви к каштанам я уже знаю. Помню, когда несколько месяцев назад в увольнительной она по всей промежуточной станции носилась в поисках лотка с ними.
Нашла. Такой довольно урчащей я ее еще ни разу до этого не видел.
К тому же есть еще кое-какие мелочи. Например, то, что благодарить в общих рамках я не умею…
Раздражение мне было когда-то не свойственно. Ну, хорошо, не свойственно в таком объеме. И я не переношу рядом людей, которые шумят, делают кучу ненужных движений, а результата не достигают. Мой персонал должен быть выдрессирован на скупые движения и быстрые решения. Вот Чепел такая и есть. Никого не могу выносить из коллег дольше двадцати минут в плотном контакте, кроме нее. И когда в глазах начинают прыгать кровавые мошки и хочется забить на клятву Гиппократа, именно Кристина оказывается рядом, перехватывая инициативу.
По началу это злило.
Потом…
Потом стало привычно. И приносимый ею кофе по утрам, и вечерние споры на тему того, что нужно отдыхать.
И она единственная, кому было позволено во время моего ранения, пытаться мной командовать.
Ее губы касаются моей ладони. И по всей длине рук до плеч разбегается дрожь, начиная зудеть в мозгу. Этот самый зудеж едва успел успокоиться со вчера, с неприятности с Чепел. Но лучше он. Потому, что я уже начинаю переключаться на менее высокие мысли. Например, о том, что губы у моей старшей медсестры нежные. И кусает каштан она аккуратно, стараясь меня не задеть. И в какой-то момент среди ощущений наступает хаос, когда начинаешь думать о том, что вот если бы ее аккуратность, да в другое место… но взгляд падает на ее перебинтованные руки.
И снова начинает зудеть в мозгу.
...мы даже не поняли, что металл покрыт каким-то раствором и к вечеру хорошо нагрелся на солнце. Серьезно, это отсталая планета, где устои попахивают средневековьем, никакой продвинутой технологии, правда, они знакомы с ЗФ и у них есть элементарная система дальней связи.
А еще я не видел, что делала Чепел, заканчивая с последним пациентом. И ее вскрик заставил меня резко обернуться. Сердце неприятно дернулось, когда я заметил, что женщина стоит в растерянности и смотрит на свои ладони, а остатки латекса еще заметны на гладкой лоснящейся в лучах заходящего солнца поверхности металла.
- Чепел! – Рывком разворачиваю ее к себе и перехватываю руки, чтобы рассмотреть. Ошметки латекса и кожи, обожженные и покрасневшие. - Твою мать! Блядь, я же просил не лезть туда, сам все сделал бы!
- И пострадали бы твои руки, - всхлипывает Кристина.
Мои руки? Мои руки! Да я не собирался лезть туда вообще, и…
Все, что хочу, это наорать на эту… блондинку.
- Идиотка… … хватило же ума! Заботливая… женщина, ты о себе позаботиться не пробовала?
У нее глаза наливаются слезами. Но я продолжаю ворчать, усаживая ее прямо тут, на траву, и подтягиваю свою аптечку. Гипошприц с сывороткой против столбняка, пинцет, антисептик, мазь и бинты. А вот обезбаливающего уже не остается. Но на Энтерпрайз мы пока вернуться не можем.
Кристина молчит все то время, которое я пинцетом очищаю раны, сначала на одной руке, потом на второй. Она стоически закусывает губу и иногда всхлипывает. Другая бы уже вопила. Потому, что боль должна быть адской.
- Чепел, перестань изображать героиню. Больно, значит, ори!
В ответ лишь упрямое мотание головой. И выбившаяся из пучка на затылке светлая прядь, которая все время отвлекает меня от дела, заставляя на нее коситься. И две крупные слезинки, текущие по щекам, которые хочется стереть пальцем.
Ну, дура! Женщина, какая же ты дура.
Антисептик, мазь, бинт, который накладываю четкими отработанными движениями, плотными слоями. Кристина сдавленно шипит. И мне хочется взять ее за плечи и встряхнуть, чтобы она издала звуки и отпустила себя.
- Ну, как у тебя ума хватило… ты же взрослая девочка, умная, все обычно делаешь правильно.
Фиксирую повязки. И достаю из аптечки салфетку и бутылку воды. Ловлю Кристину за подбородок.
У нее зеленые глаза. И чистая кожа, хоть и бледноватая. Аккуратно провожу краем влажной салфетки по щеке, стирая разводы от слез и пыли с ее лица.
- Ну, все, хватит. Все с твоими руками будет нормально. Знаю, болит, но придется потерпеть. Вернемся на Энтепрайз, получишь укол и пойдешь спать. – Попытка пожалеть выходит грубоватой и неловкой.
Надо узнать у Скотти, что там с телепортацией. Еще час назад об этом не шло речи в связи с какими-то помехами, но сейчас, наверное, все наладилось.
- Тебе нужна помощь. Сейчас, дай мне пять минут, - Кристина сгибает пальцы. - Отлично. Работать с падом я смогу, а, значит, смогу заносить информацию под твою диктовку.
- Чепел… - смыкаю пальцы на ее запястьях, поднимаюсь с травы сам и ставлю на ноги ее, – Кристина, вообще-то я твой лечащий врач…
- Да, доктор, вы мой лечащий врач, и я вас послушаю, как только вы скажете, кого вытерпите рядом, пока будете заканчивать все записи и консультации с местными.
Поджимаю губы.
Злюсь? Да. Детский сад какой-то. С каких это пор мои приказы обсуждаются и опровергаются? И вообще, почему это Чепел считает правильным со мной спорить?
Но на ее лице отражается упрямство, которое я, конечно, смогу перебить, потратив огромное количество сил на спор. Да и как ни крути, но Кристина права – я и правда не могу никого выносить дольше двадцати минут, если возникает необходимость что-то кому-то объяснять по работе. Потому, что Кристине ничего объяснять не надо, она все знает и так.
Мне приходится согласиться.
- Будь так добра, Чепел, не лезь больше никуда. – Хмуро прошу, суя ей в руки пад.
Кристина Чепел
Каштаны того стоили.
На самом деле стоили. В конце концов, чем не повод поурчать, когда позади несколько дней напряжения? Сыто жмурюсь на солнце и делаю вид, что напрочь не вижу, как Кирк клеит местную девицу. Сказать ему, что это дочь мэра? Вдруг потребуют жениться за облапывание?
И почему он не может держать свою ширинку застегнутой в такие визиты?
- Спать будешь на корабле, пойдем.
- Мр? – Звук выходит похожим на мурчание. А чего? Я сытая, меня почти ничего не беспокоит…
Поднимаю глаза на МакКоя, тот вопросительно смотрит на меня. А потом протягивает руку, помогая встать с подушки. И ловит мои ладони, выворачивая их вверх, чтобы обследовать тщательно наложенные повязки.
- Не болит?
Качаю головой. Уже не болит, лишь слегка саднит.
- Чепел?
- А?
- Не болит?
В глазах МакКоя все-таки беспокойство. Внутри растекается тепло при виде этого, правда, остается легкое злорадство: а вот съел?
Припомнить бы ему несчастный случай, когда взорвался баллон, рядом с которым он стоял. И припомнить, как я вытаскивала из него кусок этого самого баллона потому, что в тот момент не было свободных рук. Тут бы еще рассказать, что МакКой до последнего выносил мне мозг своими подсказками, часть была к месту, но вот вторая часть больше походила на тиранию. А кто из медиков любит лежать на больничной койке и не иметь возможности контролировать процесс лечения? Бесспорно, мог бы, встал и пошел к зеркалу, и выковырял из себя пластик. Слава богу, анестезия вовремя его вырубила, я хотя бы заканчивала спокойно.
Но во мне не торчит кусок пластика, всего лишь ладони пострадали.
- Не болит. – МакКой недоверчиво смотрит. Вздыхаю: - Болит, но совсем немного.
- Ладно, пошли, Джим сказал, что все уже готовы к телепортации, с частотами разобрались, помех нет. Наверху сразу в медотсек, осмотрю ладони, повторю прививки и завтра ты на больничном.
- Ага.
Что не помешает мне придти в привычное время, чтобы вовремя подсунуть ему кофе. Потому, что если этого не сделать, он перекусает всех вокруг. А сам ведь просто не дойдет.
Но несколько шагов, и нам преграждает путь мэр с каким-то свертком в руках. Смотрим на него с некоторым удивлением.
- Нас ведь уже поблагодарили, Чепел?
- Да, доктор.
- Тогда что от нас хотят?
Спросить я не успеваю. В качестве живописной группы мы привлекаем внимание и Кирка, и Ухуры, которые к нам и подходят. В услугах Ниоты мы не нуждаемся, местные хорошо справляются с речью.
Мэр протягивает сверток МакКою.
- Это вам. Чтобы брак был долгим и крепким…
Леонард МакКой
- Джим, заканчивай ржать.
Мы так и не развернули сверток, поспешив убраться с планеты от греха подальше, пока нам выводок детей не пожелали. И теперь в телепортационной наш капитан благополучно ржет, – смехом это не назвать - не обращая внимания, что это совсем не… по-капитански. Фыркаю и отворачиваюсь, встречаясь взглядом с Ухурой. Ах да, ей тоже смешно, но хотя бы хватает такта не палиться. Опустила голову и рассматривает носки обуви. А Чепел у локтя подозрительно затихла. И это уже начинает беспокоить.
- Капитан, а что вас так развеселило?
Поворачиваюсь на бесцветный голос Спока. Ну и кто просил его спрашивать?
Капитана дважды просить не приходится, он с самой искренней радостью обнимает своего старпома за плечи:
- Понимаешь, Спок, у нас тут радость, МакКой и Чепел поженились.
Удивление на лице Спока такое же, как и все его выражения лиц. То есть никакое. Самообладанию вулканца можно позавидовать. Хотя мне своего хватает. Странно, но несмотря на всю абсурдность ситуации, я не испытываю ни капли раздражения. От ситуации, не от Кирка. Может, потому, что знаю, что все поправимо, а может потому, что меня мало беспокоит вообще этот странный инопланетный брак. Ну, есть и есть… мелочи.
- Прошу прощения, я не совсем понимаю, как это…
- Различия в культуре, - голос Ухуры звучит по-учительски и заставляет вздрогнуть при воспоминании о школьных годах, недобитых гормонах, нервозности и потеющих ладонях. Это тот случай, когда в прошлое ну никак не хочется.
А Чепел все еще молчит.
Стоит рядом с подозрительно безразличным видом, будто ее вообще все это не касается.
Глухое беспокойство шевелится скользкой змеей. С ее щек сполз румянец, и теперь Кристина кжется какой-то бледной и тусклой. Пальцы дергаются прихватить ее за локоть, но останавливает лишь то, что нам и так уделяют внимания больше нужного.
Нам нужно в медотсек, а потом Кристине нужно спать. А у меня впереди бессонная ночь сортировки информации и медикаментов, использованных и оставшихся. Обычно вторым занимается Чепел, но не сегодня.
- Джим, только не надо сбивать ноги в поисках свадебного подарка.
Разговоры на ближайший месяц. Давайте еще сделаем объявление по общей связи, чтобы все знали.
Но прежде, чем Джим успевает изречь очередную глупость, оживает Кристина. Фух, я уж думал, что моя старшая дар речи потеряла. Нет-нет, кто же тогда будет парировать все мои шпильки с самой светлой улыбкой…
…мастер комплиментов из меня никакой. Как и ценитель женской красоты. В том плане, что я не гурман.
– Боунс, это твоя старшая медсестра, - Кирк отступает в сторону, предъявляя мне помимо ящиков с медикаментами от командования еще и блондинку в форме ЗФ, - лейтенант Кристина Чепел.
- Да-да-да, - на протянутую руку женщины не реагирую, все внимание приковано к ящикам, - вам покажут медотсек, каюту, в общем устраивайтесь.
- Лейтенант Чепел, простите нашего милейшего доктора. Он совсем не умеет общаться с дамами, пещерный человек.
Поворачиваюсь, сверля Джима взглядом. И все-таки решаю рассмотреть, как он выразился, «мою старшую медсестру». Спокойное, я бы сказал, прохладное выражение лица, аристократические черты лица, зеленые глаза, в которых читается интеллект. Я ее уже где-то видел… а Джима несет:
- Позвольте, я вас провожу по нашему кораблю, и все вам покажу, - предлагает он свою руку Чепел.
Она смеется, и от этого становится странно светлее вокруг, и сама она теряет налет холодности, бросает на меня любопытный взгляд.
- Ну, проводите, капитан, только можно меня не по всему кораблю, а сразу к объекту назначения.
Что примечательно, руку Кирка Чепел не принимает. А вот улыбка у нее… я где-то ее видел.
Мне бы вернуться к своим ящикам, раз меня освободили от ознакомительного тура – терпеть не могу такие вещи, водишь-водишь, рассказываешь-рассказываешь, а они через месяц пишут рапорт о переводе на другой корабль. И сразу крайний я! – но я почему-то так и застыл, провожая взглядом удаляющихся капитана и лейтенанта. И не могу не заметить, какие у моей старшей медсестры ноги – от ушей. И бедрами так повиливает, а прямая юбка парадки так интересно подчеркивает… черт, Боунс, коробки.
- Вы ведь меня не помните? – Чепел ставит передо мной на стол чашку, источающую аромат кофе. Принюхиваюсь – то ли и правда у нас система научилась варить вкусный кофе, то ли я после бессонной ночи все оцениваю иными категориями. – Это вам, кстати.
Тяну руку к кофе, а потом замечаю, что Чепел устроилась своей пятой точкой на краю моего стола, скрестив длинные ноги в лодыжках. Спасибо флоту за сапоги к этой форме, которая и так ни хрена не скрывает, больше становясь причиной стояков. Рука замирает в считанных дюймах от чашки.
- И почему я вас должен помнить, лейтенант Чепел? И будьте так добры, снимите свой зад с моего стола.
Обычно за этим следует возмущенное обвинение в оскорблении бесценных частей тела, а то и домогательстве. Но Чепел не только не реагирует возмущением, а улыбается. При этом мою просьбу не выполняя.
- Десять лет назад вы были старшим ординатором в окружной больнице Атланты. А я в то время проходила стажировку лаборанткой там же.
Так вот откуда мне знакомо ее лицо! Точно, мы еще тогда несколько раз обменивались мнениями по поводу некоторых результатов анализов, которые я у нее забирал. Стоит отметить, все замечания были не на пустом месте и…
- А что вы тогда делаете медсестрой тут?
Чепел пожимает плечами и смеется:
- Поменяла специальность.
Она, наконец, поднимается со стола, не дожидаясь второго замечания.
- Пейте кофе, пока не остыл. Потом мне нужно будет вам кое-что показать по вопросам организации лазарета и содержания инструментов.
Чепел уже на пороге, когда я вспоминаю еще одну маленькую деталь:
- У вас тогда волосы были другого цвета. И длиннее.
- А вы выглядели не таким уставшим. Я вас жду, доктор.
А Чепел до сих пор не раскрывает тайну, почему ее кофе самый вкусный…
…голос Кристины, немного раздраженный, выводит меня из воспоминаний. Любопытно, но первое наше знакомство я до сих пор помню смутно.
- Полагаю этот брак можно аннулировать по возвращению на Землю. А то и раньше. Но даже так, это не вашего ума дело, капитан. А теперь прошу прощения, мне нужно в медотсек…
Первый импульс - увязаться за Чепел. И я даже делаю пару шагов, но потом все-таки оборачиваюсь к остальным. Чепел не убежит, нагоню у турболифта.
- Гоблины! Между прочим, этот брак не действителен на территории Федерации. Так что и говорить об этом не стоило, не то что мотать нервы.
Ну и чего уставились? В процессе оформления развода с сукой-женой, которая мечтает обобрать тебя до нитки, прикрываясь тем, что ей еще растить твою дочь, и не такое узнаешь.
Момент переваривания сначала вспышки Чепел, потом моей, затягивается. Чем не повод воспользоваться паузой для ухода? Конечно, уже через час Кирк привалит обсудить всю сложность текущей ситуации. И да, ему же очень интересно, что там в свертке. Ну, пусть сам и открывает. Сую сверток в руки Джиму и выбегаю в коридор, собираясь догнать Кристину…
Кристина Чепел
- Чепел!
Одновременно с окриком МакКоя на другом конце коридора передо мной открываются двери турболифта. Обычно я не страдаю избирательной глухотой, но сегодня иду против собственных принципов, шагнув в замкнутое пространство и сообщая компьютеру нужную палубу для остановки.
Последние слова Леонарда о том, что брак просто не действителен на территории ЗФ, я слышу уже из коридора. А я все удивлялась такой невозмутимости доктора. Мы попались на глупый ритуал с каштанами из-за моей любви к этому лакомству. Но МакКой ни словом меня не упрекнул. И мы говорим о человеке, который не привык сдерживаться в эмоциях.
Ну, вот все и разрешилось. Делаем вид, что ничего не случилось.
Только одна проблема: мне почему-то тошно. Я даже не понимаю, почему, практически не в состоянии отследить собственные реакции. И ладони, как по заказу, начинают ныть. Боль иголками пронизывает руки едва ли не до кости.
Как оказалось, снять повязку с одной руки, пока вторая еще забинтована, проще. А вот с повторной операцией, но уже в иных условиях, пришлось повозиться. Безуспешно. К тому моменту, как МакКой все-таки является следом за мной – да кто бы сомневался, зол и матерится – я уже успеваю намучиться и пожалеть, что просто не пошла спать.
- Какого черта, Чепел? Женщина, что вообще в твоей блондинистой голове происходит? Резко поглупела?
- Чешутся, болят и ноют, надо нанести мазь, перебинтовать… - отвечаю невпопад. Потому, как ответа на вопросы МакКоя у меня и правда нет. Я не знаю, что происходит в моей голове.
- Я бы посмотрел, как ты это собиралась сделать сама!
Выпускаю воздух сквозь плотно сжатые зубы. Что нового? МакКой ведет себя вполне обычно. И я обычно лавирую между этим. Так почему сейчас мне очень хочется ему высказаться? При этом даже не понимаю, что именно я бы сказала.
Списать все на усталость? На боль? На эту странную церемонию бракосочетания?
Да, наверное, так и следует поступить.
- Извини, я просто устала и хочу отдохнуть. Ты бы не мог оказать мне помощь, и я пойду?
Молчит. Кажется, я лишила дара речи МакКоя. Просто смотрит и молчит.
А по позвоночнику бежит странная дрожь. От его взгляда, от повисшего молчания между нами. От того, как МакКой берет мою руку в свою, высвобождая ее от повязки. И придирчиво изучает зону поражения, стало ли лучше или хуже после того, как он оказал мне первую помощь.
- Садись. Только не на стол, - кивок на стул, и я послушно опускаюсь на него, выкладывая на руки на столешницу ладонями вверх.
Со своего места мне удобно наблюдать, как МакКой без лишних движений и суетливости передвигается по своей территории. Берет шприц, закрепляет на нем ампулу, достает тюбики мази, новые бинты, в этот раз тоньше, мягче и телесного цвета. Таких нет в пакетах первой помощи. И финальный аккорд – надевает перчатки. Люблю этот момент, как он ловко натягивает перчатки и они обхватывают его пальцы…
- Почему ты сразу не сказал, что все это фикция?
- Что?
- Брак.
- Потому, что не думал, что ты воспримешь это так серьезно. Не учел твой раздрай после всего.
Слежу за движениями МакКоя, как он обрабатывает мою правую руку раствором, периодически срываюсь на шипение, но в целом все терпимо.
- То есть тебе не важно? Все равно, что так вышло?
- Браком больше, браком меньше. – Пожимает Леонард плечами. – Все равно все приходит к разводу.
Мило.
- А я была уверена, что мужчины, прошедшие через адский развод, больше не жаждут иметь дело с браком.
Он отрывается от своего занятия. Выражение глаз… другое. Таким я не видела МакКоя ни разу. Он даже не зол, просто внутри него какая-то пустота.
Я вторглась в личное пространство. Мы ведь никогда об этом не говорим. Ни о разводе, ни о его дочери, ни о чем, более личном, чем научное исследование МакКоя, у которого, как я подозреваю, есть свои причины.
Бинт с нажимом ложится на ладонь, заставляет морщиться, но терпеть, пока Леонард старательно накладывает слой за слоем, а потом фиксирует. И проделывает всю процедуру со второй рукой.
- Не проспи осмотр завтра утром, иначе приду сам и вытащу тебя за шкирку, даже если ты будешь, в чем мать родила.
Леонард МакКой
Вид пустого стола – то есть без чашки ароматного кофе – утром вызывает когнитивный диссонанс. Привычка, привитая Чепел, требует своего. Но стол пуст, кофе нет, и мне как-то неуютно.
Чепел, кстати, тоже нет. Очевидно, мою просьбу Кристина решила пропустить мимо ушей. Просил же не проебывать осмотры! Воистину, худшие пациенты медики. И это она меня увещевала, что мне надо учиться болеть. Сама вон сразу в слезы, сопли и игнор назначений.
Обещания я сдерживаю. И если пообещал придти за ней лично, то и пойду.
Только вот я знаю, что Кристина исполнительная. И пунктуальная, если, конечно, нет весомых причин для опозданий. И это ворошит внутри новую волну беспокойства, которое, казалось бы, унялось со вчера.
И именно поэтому я стою под дверью каюты Чепел, тыкая в кнопку вызова. Только никакой реакции в ответ не получаю. Нет, можно предположить, что она уже с утра куда-то ушла, но шестое чувство упорно твердит, что это вряд ли. В тот момент, когда я уже готов воспользоваться кодом начальника медслужбы – нет, у меня нет сомнений и угрызений совести, я легко прибегаю к этому методу, и даже если зря, то не извиняюсь, значит, были причины для моих действий – переборка все-таки отъезжает в сторону. И одного взгляда на Чепел достаточно, чтобы выругаться:
- Женщина, у тебя совсем мозги отказали?
У Чепел на всю щеку цветет румянец, а под глазами залегли синяки. И волосы кажутся тусклыми и жалкими. Ни дать-ни взять, зомби из фильмов, которые нам так почему-то любит крутить Скотти.
- Не кричи на меня, - ворчливо отвечает Кристина. – Я проспала, но это не повод на меня кричать. Сейчас оденусь и приду.
- Чепел, ты вообще себя давно видела в зеркале? Краше в гроб кладут!
Нет, ну серьезно, даже избитый Кирк, и тот выглядит веселее, что ли.
Бесцеремонно впихиваю свою старшую в каюту, не обращая внимания на вялые протесты. Какой я умница, взял аптечку с собой, а то бы пришлось бегать. По-хорошему, ее бы в лазарет, но, учитывая ее пижаму, да и процесс сборов, проще оставить Чепел в каюте. Если, конечно, ничего серьезно. Но для этого я возьму у нее анализ крови.
Кончики пальцев обжигает температура ее тела, стоит лишь коснуться руки. Притягиваю женщину к себе и прижимаюсь губами к ее лбу. Точно, температура. Чепел вяло трепыхается в попытке освободиться от меня.
- Старшая медсестра Чепел, хватит дергаться.
И только сейчас я вдруг понимаю, как конкретно лопухнулся в своих действиях. Губами температуру я проверял только у своей дочери, да и то, когда Джоанна была совсем маленькой, а папа был для нее воплощением идеального мужчины. Думаю, это не зависело от меня, просто все девочки хотят замуж за своих пап.
Но вот такой контакт с кем-то другим… усаживаю Чепел на диван и сую ей градусник.
- Сидеть. Двинешься с места, свяжу на хер.
Действия в подобных случаях просты до автоматизма. Перенастроить климат-контроль на проветривание, сменить постель, переодеть ее саму, взять анализ крови. А потом добраться до градусника и констатировать, что да, температура у нее высокая.
А пижамка – одно название для крохотных шортиков и тоненькой маечки, зато с эмблемой ЗФ, мило – вся мокрая насквозь, пропиталась потом. И пустой графин для воды у кровати тоже красноречиво указывает на то, что скрутило ее не час назад.
Ну, вот что за…
Тоскливо смотрю на Чепел. Кажется, у меня уже закончился словарный запас, как обзывать ее, чтобы успокоиться.
Присаживаюсь на корточки перед диваном и сжимаю ее лицо в ладонях:
- Посмотри на меня, Кристина. – Ага, хорошо, взгляд фокусируется вполне себе неплохо. – А теперь скажи, где у тебя белье лежит. Твое белье, не постельное.
- З-зачем оно тебе?
Кожа покрылась пупырышками и ее слегка потряхивает. Кажется, можно делать температуру воздуха потеплее.
- Чепел, я, конечно, извращенец, как говорят некоторые, но женскую одежду не ношу. Твои трусики на меня не налезут. Понимаю, что у тебя сейчас мозги не варят от слова совсем, но все-таки это элементарные правила гигиены.
- О… там, - Чепел кивает на встроенный шкаф. – Я найду, - она уже поднимается на ноги, но ее явно шатает.
Приходится придержать за локоть, но от резкого движения Кристина теряет равновесие и падает мне на грудь. О, как мило. Прямо любовный роман, которыми в переизбытке зачитывалась моя бывшая. Прекрасная девица слаба от усталости или болезни и падает на грудь своему прекрасному принцу. Разница в том, что я не принц, а Чепел не прекрасная девица.
Только вот на фоне общей поганистости от температуры, у нее сейчас ярко-зеленые глаза. Странное сочетание – блондинка с зелеными глазами. Хотя да, она же когда-то была темной.
Я даже не понимаю, почему все еще держу ее в руках. И под ложечкой сосет, а от ощущения женского тела желудок сворачивается узлом. Мило…
Откидываю со лба Кристины несколько упавших светлых прядок. У нее, оказывается, шелковистые наощупь волосы, несмотря на сиюминутную тусклость. А еще – длиннее, чем кажется из-за всех заколок, шпилек и лент, которыми она обычно их подбирает на службе.
- Ты будешь рыться в моем белье? – слабо спрашивает Кристина, выводя меня из состояния созерцания.
- Я роюсь в чужих внутренностях, думаешь, у меня могут быть проблемы с женским бельем, Кристина?
Понять бы, что меня беспокоит больше – достаточно долгое отсутствие секса потому, что было не до этого, и грозящий сперматоксикоз в связи с невозможностью разрядки или все-таки сама Кристина.
В принципе, у меня никогда не было проблем с переключением с одного объекта на другой. А отношение к сексу вообще с годами стало потребительским. Ну, сами подумайте. Устав ЗФ запрещает пить, курить, играть в карты и заниматься сексом с сослуживцами. Первые три пункта нарушаются на каждом корабле флота, для последнего существуют увольнительные, бары, станции и беспорядочные половые связи, после которых вспоминаешь лекции по вензаболеваниям. Это закономерно. Проведите несколько месяцев, а то и лет, как мы, в космосе, вот тогда и поговорим о ценности разрядки и отношениях, вне зависимости от пола партнера. Нет, никакого оскорбления, просто расы у нас разные случаются. Переоценить некоторые вещи невозможно. Когда у тебя полный корабль нервно-психованных людей, ты готов сам выбирать, кого кому нужно трахнуть, лишь бы не выносили мозги.
Это лирика. Практицизм заключается в том, что когда сперма давит на мозги и требует выхода, я просто нахожу способ дать ей этот выход. И не придаю этому значения. Но сейчас, роясь в ящиках с бельем в поисках рубашки Чепел, я не могу не думать, как та или иная, совершенно неуставная часть белья, будет смотреться на ней. А еще лучше – как я буду снимать, например, вот это розово-кружевное нечто, которое повисло у меня на пальцах, пока Чепел возится за моей спиной.
А вот и рубашка.
- Чепел, ты там как? – Оборачиваюсь. Кристина благополучно устроилась на диване, но еще не спит. Так, понятно, мне ее еще и переодевать. – Садись давай.
Всего-то делов – поддеть майку, заменить ее на рубашку и помочь ей стащить шортики. И, наконец, попить кровушки и отправить в постель. Но заминка случается на том моменте, когда майка уже снята, а рубашка все еще в моих руках. И я окидываю взглядом женщину, чувствуя удовлетворение при мысли, что не ошибся – раздевать ее мне бы очень понравилось.
Ну и о чем ты думаешь, МакКой?
Да ни о чем.
Ладно, о том, что моя старшая медсестра вполне себе… аппетитна.
Зудеть теперь начинает совсем не в мозгах, а в штанах. Торопливо помогаю Кристине надеть рубашку:
- Дальше сама, я пока приготовлю все для взятия анализа…
Кристина Чепел
- …я не понимаю. Все это просто отговорки, Спок просто не хочет над собой работать. И я устала…
Опрокидываю в себя очередную порцию текилы. Четвертую или пятую. И если Ухура не прекратит причитать, то явно не последнюю.
А она явно не собирается прекращать.
С одной стороны – оно и понятно. Нийоте нужно выговориться. Куда еще пойти, когда дорогой и любимый тебя не понимает, а то и игнорирует? И ведет себя, будто ты пустое место, а все то, что было раньше, не имеет значения?
- Кристина, ты меня слушаешь? – Голос подруги требовательно вворачивается в уши, заставляя отвлечься от размышлений. А предусмотрительный бармен ставит передо мной очередную стопку. Ой, напьюсь. И главное – не опозорить фору ЗФ, которая, слава богу, осталась сегодня на Энтерпрайз.
- Да, конечно. Минутку, - стандартный набор действий, и текила обжигающей волной попадает в желудок. Хорошоооооо. Возвращаю стопку бармену и киваю на его вопросительный взгляд. Спокойно, парень, за штурвал шаттла мне не садится, главное, не прозевать отправку нашего. – Нийота, может, ты все расскажешь ему? – Ухура вздергивает подбородок. Ясно. – Ну ладно. Тогда один вариант – займитесь сексом.
Нийота едва не давится своей порцией текилы. Хватает салфетку вытереть расплескавшееся спиртное и осуждающе смотрит на меня. То ли потому, что я рассуждаю о сексе в общественном месте – нет, с этим у меня все в порядке, тело это тело, и с ним нужно уметь обращаться, как и не бояться его желаний, то ли потому, что я тут предположила, что она с нашим святым старпомом занимается непотребством.
А я пришла на девичник, с желанием напиться и развлечься. И тот парень, в конце барной стойки, буравит меня взглядом последние двадцать минут, заставляет выпрямиться на высоком стуле, поправить край короткой юбки и откинуть назад пряди волос.
- Он вулканец, - шипит Ухура.
Спасибо, знаю. Пон-фарр и всякое такое.
- Просто спроси у него, вдруг его период воздержания уже на исходе. – Отшучиваюсь я. - К тому же он наполовину человек, а, значит, может отойти от традиций вулканцев.
Ну если не считать, что он один из немногих выживших, но это уже другое.
- Хммм…
Загоревшийся взгляд Ухуры дает надежду, что от меня все-таки отстанут. А бармен ставит высокий бокал с несколькими цветными слоями коктейля, причудливо украшенный цветами и зонтиком.
- Для вас от того джентльмена.
Вздергиваю бровь и перевожу взгляд на потенциального кавалера. Вот черт, мне и правда уже хочется подойти к нему. Молодой, привлекательный, с нагловатым взглядом и открытой улыбкой. Ничего серьезного, только секс и прощание. Эта станция останется позади, как и эта ночь.
Пробую коктейль. Вкусный. И перевожу взгляд на Ухуру, которая добрых пять минут буравит меня взглядом.
- Что?
- Ты хочешь пойти?
- Почему бы и нет? – Пожимаю плечами. – Я за этим и нахожусь в увольнительной. – Поднимаюсь со стула, склоняюсь чуть к подруге: - И я бы все-таки разузнала, как у нашего старпома обстоят дела с сексом. Нет, ваших проблем не решит, но как минимум, отвлечет. Ну и ты поймешь, подходите ли вы вообще друг другу.
- Кто кому подходит?
Лицо Ухуры вытягивается, и она напоминает милую лошадку. А дыхание Кирка ощущается над моим ухом.
- О, коктейль? Странно, я был уверен, что вы пьете текилу. Меняете градус в уменьшение?
Оборачиваюсь. На языке вертится вопрос, где он потерял очередную зазнобу. Или еще не нашел? Джим все так же лучезарно улыбается. И раздражение медленно гаснет.
- Мой вечер только начинается, вот этим коктейлем и его дарителем. И все свои язвительные замечания оставь при себе. Имею право!
Текилы все-таки было много. Потому, что высокий каблук делает шаг неверным. И приходится идти медленно и осторожно. Но через пару шагов меня нагоняет замечание Джима:
- Был бы я на месте Брунса, запретил бы своей жене гулять в таком виде без меня. Хм… со мной тоже…
Ах ты… ссссскотина капитанская. О, мне очень хочется язвительно пригрозить, что придет Джим ко мне в медотсек и тогда я вволю смогу ощутить свою власть. Но на деле… меня ведь раздражает не его замечание, которое вполне соответствует ситуации – они все еще шутят, а я улыбаюсь.
И сейчас тоже улыбаюсь, когда нежно-нежно смотрю на капитана:
- У нас с моим мужем договоренность и свободные отношения.
Уходя, я чувствую капитанский взгляд на своей филейной части, которой еще больше повиливаю. Любуйся, Кирк, тем, что тебе ни в жисть не обломиться ни под каким соусом.
Леонард МакКой
Самогон Скотти выше всяких похвал. Но я все еще не понимаю, почему лучшие спецы в этом деле – инженеры и механики? Или все дело зависит от правильности сборки самогонного аппарата?
Откидываюсь на спинку кресла, наслаждаясь ощущениями после выпитого, и прикрываю глаза. Мне бы тоже не помешало отправиться в увольнительную, но кое-какие мысли упорно портят все предвкушение от отдыха. Вот если бы Чепел осталась на Энтерпрайз… но ее смена закончилась очень вовремя.
Надеюсь, Джим не притащит очередное венерическое заболевание. С ним я стану просто специалистом в классификации половых инфекций нашей галактики и пары соседних тоже. Вполне возможно, изобрету способ лечения только что открытых, получу грант. Ну чего, кому нужны лекарства от смертельных заболеваний, если есть такая увлекательная тема?
Момент, когда я начинаю злиться на Кирка, отлавливаю сразу. И пытаюсь его затушить. Мальчишка. Он еще мальчишка. Хотя и возраст уже давно не мальчишеский. Но на фоне его недостатков есть пара плюсов, которые перевешивают все. Например, его способность вдохновлять людей. А как еще ему удается управлять таким экипажем, при этом никто еще не подумал о бунте? Только при помощи природного обаяния. А есть еще способность отскочить…
…ощущение полной бесполезности накрывает с головы до ног, когда смотришь на бездыханное тело. И думаешь, что он оказался таким идиотом, который вот так просто полез в реактор, жертвуя своей жизнью ради спасения тех, кто по счастью или нет, оказался под его командованием. Только вместо гордости за то, что мальчишка вырос, вместо радости, что остался жив, а ведь даже не знал о грозящей опасности, испытываешь лишь злость. Обжигающую злость потому, что парень с энной попытки смог распрощаться с жизнью. Все-таки ему это удалось. И в этот раз ты даже не сможешь ему помочь. Слишком поздно. И нечем. И клятва Гиппократа, и развитые технологии – все это просто теряет смысл. Зачем и кому это надо, если своей жизнью так бездарно жертвуют и не хотят выживать?
Это уже потом, когда все позади, когда ты видишь, как открываются эти чертовы синие глаза, когда можешь дышать и обмениваться ядовитыми замечаниями – нет, шутками я их не называю – ты понимаешь, что для него и правда это стоило риска. Потому, что он тянет на своих плечах всю ответственность, и самое интересное, что при всем идиотизме большинства поступков, он не пытается ее сбросить с себя. Нет, он гордо идет вперед, даже не осознавая, что обладает чистотой души, которой может похвалится далеко не каждый.
И только и хочется спросить: Джим, а тебе вообще жаль своей жизни? Или меня, который едва не поседел, пока возился с твоим спасением? Или Спока, приходящего к твоей койке, как на пост на мостике?
Но по большому счету ответ знать не нужно. Потому, что есть шанс услышать, что в тот момент ему никого не жалко. Наверное, он слишком похож на своего отца, о котором пишут все учебники. Героический поступок, спасший многих, но стоивший ему жизни.
Ген героизма. Который хорошо бы искоренить. Потому, что у Спока это зовется логикой, и хрен ее перешибешь. А вот у Джима – это ошибка в хромосомном наборе. Хотелось бы мне, чтобы он хотя бы иногда действовал из корыстных побуждений, когда подставляет свою шею…
Эти мысли хочется запить, что я и делаю. Без закуски. Она только портит вкус. О да, Джоселин бы исправно привесила бирку «Алкоголик!!!». Именно так, с большой буквы и тремя восклицательными знаками.
Но ее здесь нет.
Зато есть другая, о которой не думать не выходит.
Знаю я, в какой именно момент идеальный механизм контакта сдал сбой. Даже не тогда, когда я провел рядом с ней ночь, меряя температуру, напаивая водой, меняя рубашки. Это уже бередило все тактильные ощущения и желания.
Случай на планете.
Я даже толком не понимал, какого черта все внутри перевернулось на ее вскрик.
А потом держал ее при себе, раз уж убираться на корабль не захотела…
…от прикосновения ее губ к моим рукам позвоночник упорно стремится свернуться узлом. Чепел просто ест каштаны, а я не могу оторвать взгляд от нее. И от того, как она аккуратно пытается укусить кусочек, становится все лишь более напряженным…
Стряхнуть с себя воспоминания становится все более сложным. Тем более, на смену им приходят совсем иные. Например, когда перед глазами встает моя обнаженная старшая медсестра, и я отчетливо вижу это, вплоть до того, чтобы протянуть руку и коснуться ее груди, сжать двумя пальцами твердую горошину соска, а потом накрыть ее губами, дразня языком и чувствуя, как она твердеет еще больше.
И слышу иллюзорный стон Кристины. А мои руки все дальше путешествуют по ее телу, горячему и жаждущему моих прикосновений.
А это уже мой стон. Рука сама ложится на ширинку штанов. Да уж, куда проще было бы все-таки послушаться Джима и пойти в бар. Заодно избавиться от видений в моей голове. И не пытаться понять, почему меня вдруг переклинило на Чепел. Ведь уже достаточно работаем вместе, почему именно сейчас, когда все должно было находиться в спокойной стадии?
…- ты ее проверяешь? Или издеваешься? – Интересуется Джим, сжимая и разжимая ладонь, как я его и прошу. Из-за моего плеча ему видно то, что не вижу я, но зато слышу. Шаги Чепел, ее мягкий голос, увещевающий пациента. Ага, у нас небольшие проблемы в машинном.
- Нет, это ее работа. По-моему, я тебя уже просил не вделываться, а пристегиваться на мостике? – Рука капитана опухла и покраснела, изучаю ее с критическим видом.
- Фу, Боунс, ты совсем не умеешь вести себя с пациентами. Позови лучше мне сюда Чепел.
- Джим, если ты только начнешь бить к ней клинья, посажу на бром, пока не научишься завязывать свой член в узелочек. Ничему не учишься, лезешь вечно, а потом у нас жопа…
Запоздало понимаю, что наш капитан смотрит на меня с довольной ухмылкой. Развел, значит…
- Боунс, Чепел чертовски хороша, но не в моем вкусе.
- Что, мозгов много?
Джим что-то неразборчиво фыркает, а потом все-таки говорит:
- Она на ногах после прилета сюда больше суток, может, хватит убеждаться, что она тебе подходит? Она все еще не послала тебя с твоими придирками.
- Это у тебя придирки, а у меня замечания по работе, - парирую я.
Но не убеждаю Джима в том, что он не прав. Потому, что я, действительно, проверяю Чепел на прочность. Ее было, кому подменить, но она ни разу не упомянула о том, что ее смена окончена. И мне стало интересно, до каких же пределов доходит ее выносливость.
Оказывается до тех, что через несколько часов, когда отсек пустеет – легко раненые уходят сами, посложнее остаются под присмотром, а из персонала остаются дежурные врач и медсестра – я нахожу Чепел спящей прямо за столом на планшете с данными…
…ширинка уже расстегнута, край боксеров оттянут вниз, высвобождая напряженный член. Ладонь ложится на него.
Медотсек не место для такого? Но сегодня дежурю я, так что пошли все к черту. Дверь прикрыта, на корабле никого, не считая нескольких вахтенных. Ладонь несколько раз проходится вверх-вниз. О да, я прекрасно знаю, как с собой обращаться. Откинуться на спинку кресла и закрыть глаза, попутно включая воображение. За картинками в мозгу дела не стает, выбирай любую. Тут на столе, там на койке в смотровой, вон есть вариант с турболифтом. Правда, попытка представить себе знойную брюнеточку из последнего журнала, купленного черт знает когда, дает маху. Потому, что у брюнеточки почему-то лицо Чепел, да и фигура тоже.
Блядь…
В такие минуты окончательно понимаешь, что засада полная. И просто перестаешь бороться. Черт с ним, пусть уже будет Чепел. Момент полной капитуляции перед фактом, что у меня на нее стоит, сопровождается стоном. Да, лучше было бы не в холостую, но и так сойдет.
Кристина Чепел
- Мэм, это все? Или еще кого-то ждем?
Задумчиво обвожу глазами пустой салон шаттла. Ответ на вопрос пилота очевиден:
- Да нет, уже время. Второй рейс у вас утром, так ведь?
Парень кивает. В глазах у него полное непонимание. У него сегодня смена, но почему я возвращаюсь на Энтерпрайз?
Знаете, лейтенант Докинс, я вот тоже не понимаю. Только вслух я вам не буду рассказывать, как в тот момент, когда рука кавалера нырнула мне под край юбки, я четко осознала – а вот рука не та.
Идиотизм.
Кавалер и правда был многообещающим. Как и номер, в который мы бы добрались. Но, в конечном счете, мы дошли только до попытки управиться с застежкой бюстгальтера.
Мрачно фыркаю.
- Вы что-то сказали, лейтенант Чепел?
- А? Да нет, ничего…
Поворачиваю голову. Мы еще в доке, а Докинс проводит предстартовую проверку. И снова высовывается из кабины:
- Ну, раз мы сами, то, может, пересядете ко мне? Нарушения правил никто не увидит, а вам ведь не часто доводится видеть космос из переднего иллюминатора, - у него обаятельная улыбка, хотя сам не особо привлекателен. Но общаться с Докинсом всегда приятно.
И я пересаживаюсь в кресло второго пилота.
- Только пристегнитесь, - кивает он.
Замки тихо щелкают.
- Спасибо, - улыбаюсь. – И зовите меня Кристиной.
А космос из иллюминатора шаттла и правда кажется ближе и больше. Наверное, потому, что на мостике корабля осознаешь его габариты. Корабля, не космоса. Звезды кажутся ярче и рассыпаны гуще по темному покрывалу. Шаттл мягко выруливает от дока станции. Путь до Энтерпрайз недолгий, но Докинс молчит, а темнота вокруг убаюкивает…
…- Крис, подожди.
- И чего ждать, Роджер? – Сумка слишком маленькая, чтобы вместить все мои вещи в квартире жениха. Поправка – бывшего жениха. Об этом свидетельствует полетевшее в него кольцо, в тот момент, когда его лаборантка сбегала из спальни. Нашей спальни. Или все-таки его? Ведь и квартира была его, и вся мебель, все принадлежало Роджеру, подающему надежды молодому ученому. Который стоит передо мной сейчас в одних трусах – и на том спасибо – и пытается меня уговорить не уходить.
- Я совершил ошибку, но понимаешь…
- Не понимаю, - сумка с трудом закрывается. Оглядываюсь. Все за раз и не заберешь, а я считала, что так толком и не переехала к нему. Оборачиваюсь к Роджеру: - Нет, Родж, я не понимаю. И не хочу понимать. Одно дело, если бы ты мне начал заливать о том, что сидеть на инопланетной станции год вредно для организма, я бы, может – может, Роджер, - еще и подумала о том, что ты называешь ошибкой. Потому, что хорошо знаю функции человеческого организма. Но даже это не служит оправданием твоему траху кролика. А теперь прости, мне нужно идти. Я заберу вещи, пока ты будешь в лаборатории, ключи оставлю под ковриком.
- Крис, стой…
Не терплю несанкционированных прикосновений, когда я не на работе. Резко выдергиваю руку, и Роджер оказывается вынужден уцепиться за перила лестницы в подъезде.
- Нет. И не называй меня «Крис»! Я терпеть не могу это сокращение!
Задыхаюсь от уличного жаркого воздуха, лезущего в ноздри и открытый рот. Чертова Атланта, чертова Джорджия. Это же хватило ума припереться сюда следом за Роджером, поменять работу, застрять на консервативном Юге. Тут годами ничего не меняется! Прогресс, скажете? Да, конечно, технологический, но не человеческий. Люди так и не эволюционировали. Процент домохозяек на юге США выше, чем где бы то ни было. Как и женщин без высшего образования. Оканчивают школу, выходят замуж, оседают в сельскохозяйственных районах, рожают выводок детей… и считают, что жизнь удалась. Да, конечно, у каждого свои взгляды на личное счастье. Мои просто не лежат в одной плоскости с фермами и прочей простецкой фигней. И да, мне так и хочется пустить в ход свой диплом биохимика, желательно на самой дальней от Земли станции…
Энтерпрайз нависает всей громадой над крохотным шаттлом.
- До стыковки семь минут, - предупреждает пилот.
Я не спешу отстегивать ремни.
Энтерпрайз не первый мой такой корабль. В смысле огромный. Но вот то, что это самый неспокойный пост, так точно. Талант Кирка в том, что он не находит неприятности на свою жопу, они сами его находят. И нам всем приходится с ними бороться.
Задумчиво постукиваю пальцами по подлокотникам.
- Да не переживайте вы так, Кристина, тут всего ничего осталось.
Поворачиваю голову к Докинсу, пытаясь понять, о чем он. Беспокоится, что я боюсь летать? Так с этим не ко мне. Энтерпрайз не давит на меня, как и маленький шаттл не пугает. Этапы страха падения я уже прошла…
…счесанные и разбитые колени, неровно обломанный маникюр и ободранные ладони. И пыль, куда ни глянешь везде пыль, желто-рыжая, пробирается под форменное платье, скрипит на зубах, засыпает глаза, которые и так слезятся от яркого солнца потому, что часами смотришь на небо. И так два дня.
- Лейтенант, вы уверены, что нас будут искать?
Молоденький мичман, первое назначение. Парень, что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? Что мы тут сдохнем, причем даже не от голода, а от обезвоживания и ночного холода?
- Абсолютно, - а губы потрескались и неприятно саднят. – Просто нужно время.
- Но они не знают, где мы.
- Прочешут весь курс и варианты отклонения от него. Нас найдут.
Стон совсем рядом, наш пилот ранен, а у меня ограниченные запасы медикаментов. Чертыхаюсь про себя, уже ненавидя тот день, когда радостно сказала, что да, полечу на это задание вместо доктора Андори. Всего-то, помочь с прививками.
Помогла.
Через четыре часа пилот умирает. Да я и не надеялась. Слишком тяжелые повреждения, которые я могу зафиксировать, а есть еще внутренние. Трикодер сломался, так что я вообще лишена всякой помощи.
А мичман дрожащим голосом шепчет:
- Это конец.
Еще через минуту я различаю, как он себе бормочет под нос:
- Our Father, who art in heaven, hallowed be thy name,
Thy kingdom come,
Thy will be done, on earth as it is in heaven.
Give us this day our daily bread,
and forgive us our trespasses
as we forgive those who trespass against us,
and lead us not into temptation,
but deliver us from evil.
Amen
Морщусь и качаю головой…
Докинс мягко садит шаттл в посадочном доке, и только тогда я отстегиваюсь. Кстати, как ни странно, но именно моя забывчивость и мелочная рассеянность в подобных вещах, спасли мне тогда жизнь.
Мичман, кстати, не выжил, но умер уже на койке в госпитале.
Но все это прошлое, которое имеет лишь отдаленное влияние на будущее. И летать на шаттлах я все еще не боюсь, и страха перед подобными случаями не испытываю. Или просто не попадала в них повторно.
Да и когда идешь по пустым коридорам корабля с приглушенным дежурным освещением, думать хочется о другом.
Мысли снова возвращаются к МакКою. Или причудливому переплетению событий в моей голове. Ту температурную ночь – а вообще, даже сутки – я не помню. Да, позже начала понимать, по тому, что на мне была чистая свежая рубашка, а подо мной сухое белье, что МакКой работал не только врачом, но и сиделкой. Но мне уже не двадцать, чтобы краснеть при мысли, что мужчина рылся в моих вещах или видел меня обнаженной.
Да и МакКой не Чехов, смущения явно не испытывал.
Мы не говорили.
Ни о моем ранении – ладони уже полностью зажили.
Ни о «свадьбе» – ведь и правда, пустые слова местного мэра.
Ни о температуре – вопрос «доктор, я хотя бы вас не домогалась?» прозвучал, но был встречен фырканьем: «меня никогда не интересовали чахлые и субтильные девицы».
Вообще-то я не такая уж и субтильная, если на то пошло.
Оглаживаю ладонями юбку. Пиджак держится на честном слове и двух больших пуговицах, при правильном движении давая обзор бюстгальтеру и бантику между чашечками.
И вообще, а не пошел бы доктор МакКой… вон до той звезды и налево, можно автостопом.
Привычка заходить и проверять медотсек после уволнительных была приобретена вместе со статусом старшей медсестры. Еще до Энтерпрайз. Если стоишь на ногах, то просто загляни убедиться, что твои девочки на месте. Доверие – хорошая штука, но контроль никогда не мешал. А сейчас я был трезва на столько, что даже не ощущалось ничего. Все выпитое на пару с Ухурой – хотя пила только я – куда-то делось.
Приглушенный свет в медотсеке привычно тормозит на пороге. В коридоре и то светлее. Пустые койки, тишина, даже нет щелканья оборудования, которое находится в спящем режиме. Благость тихого вечера на корабле. И никаких признаков моей медсестры. И как это понимать? Заглядываю в график на стенке над столом, хотя и так знаю его наизусть. Я сама его составляю и отслеживаю. Нет, серьезно, что за наглое нарушение моих распоряжений? Вот как сейчас пойду и выскажусь за оставленный пост…
…свет из-под жалюзи в стекляшке, которая зовется кабинетом начальника медслужбы, заставляет остановиться. Вздергиваю бровь. Вот теперь у меня все становится на места: МакКой решил тут ночевать, а медсестру услал, чтобы не раздражала. Периодически он такое проворачивает, если не успеваю поймать его за этим членовредительством. А потом начинается, что у меня медсестры распущенные. Так сам же и распускаешь!
Правда, за последние несколько месяцев мне все-таки удалось отучить доктора от этого, объяснив, что как раз наличие на посту медсестры сократит глупые вызовы по мелочам, когда его буду отвлекать от очередного витка исследования. Есть то, с чем она легко справится и сама, без привлечения опытного руководства. Последние слова звучали несколько саркастически, с учетом того, что не каждый врач может сделать больше, чем некоторые медсестры. Но в случае МакКоя такой вопрос не поднимается.
Толкаю дверь, собираясь уже высказаться ему за очередное безалаберное поведение прямо за моей спиной, но слова так и не слетают с моих губ. А вот дверь я успеваю придержать, неловко тормозясь на пороге. МакКой раскинулся в кресле в вполоборота ко мне, закрыл глаза и… проследила за его рукой, чувствуя, как щеки заливает краска.
Кажется, я вломилась в самый неподходящий момент. Но тихо попятиться назад, да просто отвернуться и дать понять МакКою, что он тут не один, у меня не выходит. Было в этом интимном моменте что-то завораживающее, сейчас въевшееся в мозг. Никогда не находила ничего такого в мужской мастурбации. Раньше точно…
Пальцы впиваются в дверной косяк, облизываю губы. Рука МакКоя двигается уверенным сильным движением, а мне хочется подойти и накрыть его ладонь своею. А потом просто перехватить эту игру и начать двигать рукой самой. Под пальцами почти ощущается тепло и пульсация мужского члена. Удивленно смотрю на свою ладонь. Потом на Маккоя…
… вот черт.
Чертчертчерт.
Одна за другой в голове проносятся мысли: устав, нельзя, профессионализм, начальник, и вообще…
Только ни одна из них так и не остается в голове, когда с губ МакКоя слетает стон, подстегивает меня к принятию решения. Собственно, их два – уйти и не мешать, но вряд ли я смогу унять уже собственные то ли чувства, то ли бешеное желание физического контакта; остаться и помочь. Было и серединное решение, остаться и вспугнуть, но оно мне совершенно не нравилось. В отличие от второго…
Шаг вперед, прикрываю за собой дверь поплотнее. И оборачиваюсь, встречаясь взглядом с МакКоем. Я не могу прочитать на его лице эмоции, голова занята другим. Успеваю опереться на подлокотники его кресла и прижаться губами к его губам, до того, как доктор успеет хоть слово произнести.
А от поцелуя начинают дрожать колени в тот момент, когда МакКой отвечает, перекладывая руки на мои бедра. С каким-то сладким упоением мечты, которая сбылась, я продолжаю с ним целоваться, хотя в груди уже ощущается нехватка воздуха. Но оторваться от него практически нет сил. Особенно, когда его руки скользят от бедер вверх, делают остановку на талии.
А легкие уже начинают болеть от нехватки кислорода, и невольно приходится отлипнуть от губ мужчины.
Кладу палец ему на губы:
- Шшш…
Если сейчас мы произнесем хоть слова, мы больше не вернемся к этому моменту. И будем либо профессионалами, забыв об этом, либо трусами, когда кто-нибудь из нас – естественно, я – подаст рапорт о переводе с Энтерпрайз. Ничего из этого я не хочу.
И все-таки он не выдерживает, когда я опускаюсь на колени перед ним:
- Кристина…
Качаю головой и улыбаюсь. Доктор, позвольте вашей старшей медсестре завладеть сейчас инициативой. Вслух я этого не говорю, но меня больше и не рвутся останавливать, когда я кладу руку на возбужденный член, чувствую пульсацию. Кажется, за время нашего отвлеченного поцелуя он успел немного остыть.
Волосы падают на лицо, когда склоняюсь вперед. Отбрасываю их рукой. Ну вот, следовало их заколоть, но я как-то слабо представляла, что буду думать об этом в конце вечера. МакКой пропускает через свои пальцы светлые пряди, а потом собирает их на макушке, придерживая, чтобы они не мешали моему движению. Дразняще скольжу кончиком языка вокруг головки, накрываю ее губами и почти сразу отпускаю, когда слышу горловой стон снова откинувшегося на спинку МакКоя.
Леонард МакКой
Если так пойдет, то надолго меня не хватит…
…я вообще плохо соображаю, что происходит. Нежданное появление Чепел, застукавшей меня на горячем вызвало удивление. Наверное, потому, что я ждал чего угодно – от закатываемых глаз до возмущения, чем я тут занимаюсь – но вместо этого получил совершенное другое.
Поцелуй, мягкий, но настойчивый, изучающий.
И минет, который по общепризнанной легенде женщины делать не любят.
Собственно, Джоселин. Но даже она не шла ни в какое сравнение с одной из моих пассий до нее, которая закатила мне скандал с воплями, что она не проститутка, поэтому нечего совать ей в рот мой член.
Точно, проститутка бы не возмущалась…
Думать, когда Кристина склоняется надо мной просто нереально. Только собрать ее волосы и откинуться назад, позволяя ей играть моими желаниями. Так легко и непринужденно, заставляя срываться меня в стон.
Но недолго.
Потому, что этого становится мало.
Потому, что слишком соблазнительны короткая юбка и разбегающиеся полы жакета, открывающие нечто кружевное, что попалось мне неделю назад в ее ящике для белья. Учитывая, что каких-то десять минут назад я только и мог, что представлять ее перед собой, в чем мать родила. А теперь она совсем рядом, делает мне минет, а мои пальцы путаются в ее шелковистых волосах, в медотсеке хронически собранных в пучок или перетянутые на макушке алой лентой, что придавало ей вид… школьницы.
Блядь…
Очередной стон сопровождается горячей волной по всему телу, фокусирующей в члене, головку которого в этот самый момент щекочет кончик языка Чепел.
Твою мать…
И почему в ЗФ не хотят увеличить длину юбок?
- Кристина, умерь пыл, если не хочешь все закончить сейчас, - тяну ее за руку выше локтя, заставляя встать с колен, и усаживаю на себя. Пальцы ловко расстегивают пуговицы ее жакета, открывая взору белье.
- Ловко, доктор. Хотя я всегда знала, что у вас золотые руки, - зубы Кристины легко прихватывают мочку моего уха, вырывая из горла стон.
Вот черт, эта женщина интуитивно добирается до эрогенных зон.
Скольжу руками по ее спине снизу вверх к застежке лифчика. Сначала жакет, затем и сама деталь туалета летят на пол.
А горячая волна обжигает, собираясь внизу живота, заставляет пульсировать член, нагнетая желание до пика, когда терпеть уже будет невозможно.
Можно забить на прелюдию. Но от этого остается легкий привкус несостоятельности. Да, были бы мы в привычном для меня состоянии после бара, я бы уже был в Кристине. А пока ловлю губами сосок ее правой груди, дразнящее сжимая левое полушарие пальцами. Кристина откидывается назад, на мою ладонь, которая лежит на ее пояснице. Чуть надавливаю, и она выгибается.
Сжимаю зубы на соске. Он твердеет горошиной, когда щекочешь его языком, дразняще, чувственно реагирует тело. Я физически ощущаю дрожь по позвоночнику Кристины, и она перебирается на мой позвоночник, заставляя меня самого сдавленно застонать.
Чепел инстинктивно ведет бедрами, проезжаясь по моему члену.
- Чепел, прекрати, - от ощущения ткани, пропитанной ее влагой, кажется, что я вот-вот и кончу, именно в эту минуту. А она еще и смеется.
Ее пальцы уже в моих волосах, тянут, вынуждая поднять голову и встретиться с ее зелеными глазами, которые кажутся очень яркими. Припухшие губы выглядят соблазнительно, их хочется смять новым поцелуем, жестким, требовательным. От Кристины пахнет спиртным. И в мозгах вдруг всплывает мысль: а что она делала в баре? Просто пила в компании своей любимой подружки Ухуры? Или строила глазки потенциальным кавалерам? Я вижу, как на нее смотрят мужчины: с интересом и желанием. Наверное, подобным тому, что читается у меня в глазах в эту минуту.
С легким привкусом ревности.
Серьезно, я что, ее ревную?
От этих мыслей можно избавиться только одним способом. Пересаживаю Кристину на край своего стола, избавляюсь от ее трусиков, своих брюк и белья. И снова целую ее. Понять бы, почему так хочется ее заставить мне подчиниться.
И не думать о том, кому она улыбалась, пока я тут пытался ее воображать.
Впрочем, реальность намного превосходит нарисованную картинку в голове. Запах тела Кристины, аромат ее туалетной воды, спиртного и бара добавляет моменту пикантности. И радует, что я не способен чувствовать запахи чужих мужчин, которые могли не только обнимать ее в танце, прижимая к себе, но и целовать, как минимум.
Мысль получается яркой и вызывает новую волну ревности. Заставляет рывком погрузиться в нее, дергая Кристину на себя, завладевая ее губами. И она стонет, от поцелуя или от моего резкого движения в ней. Впивается в мои плечи пальцами с коротким маникюром, выгибается под моими ладонями, скользящими по ее телу, накрывающими ее груди.
Шальная, почти мальчишеская мысль – оставить на Чепел метку. Прикусываю кожу на ее шее, но затем останавливаюсь. Нет, слишком заметно, а компрометировать ее не хочется. То, что происходит вне Энтерпрайз – одно. Другое, появление старшей медсестры с вполне себе чистенькой репутацией – о, как многое, оказывается, скрывается за белокурыми, почти кукольными, локонами и теплой улыбкой – с засосом на шее.
Спускаюсь поцелуями ниже, на плечо. Вот тут. Тут место, закрытое формой. И будем знать только мы – я и она.
Я упускаю, как Кристина прикладывает свои руки к моему заду. И от ее ногтей я вздрагиваю. Она оттягивает мою голову за волосы и улыбается. Дыхание сбивается, голос звучит сипло, когда она спрашивает:
- Нравится то, что ты имеешь?
- О да… - едва могу выдохнуть.
Окончание в комментариях.
-
-
08.07.2013 в 17:29-
-
08.07.2013 в 17:29-
-
25.11.2013 в 21:19О, здорово, Маккой такой Маккой, причём - совсем Маккой! В смысле, в двух ипостасях. Всё-таки, сложно избавиться от картинки в голове, на которой ОБА Маккоя. Скажем так, по тексту, по отдельным фрагментам сцен, перед глазами вставал то один, то другой. И только во время НЦы никто не вставал, потому что я её всегда по диагонали и да простит автор. Причём, стоит сказать, что Маккоя ТОСовского для меня, по ощущениям, было больше, то есть, юмор и брюзжанье такое интеллигентное, такое классически маккоевское.
Вообще, замечательно, и хочу сказать, что запоминается вовсе не последнее. А: Я роюсь в чужих внутренностях, думаешь, у меня могут быть проблемы с женским бельем, Кристина? - да-да-да.
Правда, под конец Маккой стал резко трансформироваться во внутреннем кино в Пирса Ястребиный Глаз
-
-
25.11.2013 в 21:45Будешь ржать - я не поклонница ТОС и отвратно помню МакКоя в исполнени Келли. В принципе, я бы не лезла в СТ, если бы бредя по фильмографии Урбана не вспомнила: о! А мне же не дали в 2009 сходить в кино на СТ, увели на Терминатора. И я посмотрела. Ну вот оно...
А: Я роюсь в чужих внутренностях, думаешь, у меня могут быть проблемы с женским бельем, Кристина? - да-да-да.
Знаешь, вот потому я и говорила, что идеальное будущее мне не в кайф. Мне нужно, чтобы МакКой мог рыться в кишках пациентов.
Правда, под конец Маккой стал резко трансформироваться во внутреннем кино в Пирса Ястребиный Глаз очень у меня стойкая ассоциация с кровищей и чёрным юмором.
Я лююююююблю Ястреба.
-
-
25.11.2013 в 21:49Я лююююююблю Ястреба.
ВСЕ ЛЮБЯТ ЯСТРЕБА.
Мне нужно, чтобы МакКой мог рыться в кишках пациентов.
Тяжело с вами, с безобоснуйщиками, тем более, что почти же обосновала, почему ему пришлось в них рыться. Типа, экстренно, нет всех препаратов. Тю.
я не поклонница ТОС
-
-
25.11.2013 в 21:54Вот не надо, я не безобоснуйщик! Я как раз трахалась с этим текстом пару месяцев именно в поисках обоснуя!