СумеркиИтак, первая книга Мейер дочитана. И я в полном восторге от Сумерек. Книга вышла намного лучше фильма.
Скажем так, я не знаю, кто был первым на поприще любви вампиров к смертным. Первой я читала Хафф и смотрела Узы крови. И любви к Генри у меня не отобрать. Никогда. Впрочем, сравнивать сагу Мейер и серию Хафф бессмысленно по нескольким причинам. Ну, во-первых, сам Генри явно отличается от Эдварда возрастом и пристрастиями. К тому же Вики в отличие от Беллы далеко не девочка. Общее у книг лишь пол героев и связывающие их отношения. Не больше. О Хафф поговорим в другой раз, я наконец-то затарилась недостающими двумя книжками серии о Вики Нельсон, скоро появятся восторженные посты. А пока поговорим о Сумерках.
Я влюбилась в книжного Эдварда. Харизма у Паттисона имеется, но его Эдвард вышел больше злым и угрюмым. В то время как у книжного вампира офигенное чувство юмора, океан язвительности, непомерное обаяние и прочее и прочее. Я даже ощущала все то, что существует у вампиров, в частности их хваленую гиперсексуальность. И понимаю, Паттисон не создал того Эдварда. Вот теперь мне ясно, чего мне не хватало в фильме. Герои отыграны какими-то урывками, почти все. Белла в исполнении Стюарт вышла какая-то жутко отмороженная на фоне героини Мейер. Да, конечно, в книге она оказалась большей тонкослезкой, но у нее хоть эмоции есть. Кроме слез там еще проступает злость, ехидство. А в фильме Белла была какой-то деревяшкой. Мало того, в фильм не попали сцены, за которые любой поклонник-романтик душу продаст. А простой фикрайтер тем более, чтобы вот так написать эротическую сцену с рейтингом К! В книге не написано ни слова на подобную тему, даже речи о таком не идет, но то, как описан Эдвард рядом с Беллой, как он прикасается пальцами к ее коже, к открытым частям тела, вдыхает ее аромат… в общем, читая это… было это похлеще любого НЦ.
Что касается семейки Калленов, то все были воссозданы в соответствии со своими книжными прототипами. Вот только Розали в фильме все же была помягче, а Кэри – угрюмее. В книге же Кэри очень мил, а Розали – ревнива. Моя любимая Элис выписана просто шикарно. А еще в книге проясняется, откуда у девочки ее талант. Элис не помнила своей прошлой жизни, в 1920 году она находилась в психушке, куда сдали ее родители, полагаю из-за ее уникального дара предвидеть будущее. И вампир, работавший там, не Карлайл, сделал ее вампиром. Уже позже девушка прибилась к Калленам, по дороге встретив Кэри. Кстати, преследователь Беллы, он ведь гнался не за ней. Тоже упущенный момент в фильме. Джеймс преследовал Элис. Вернее, тогда, в том самом 1920 году, он положил глаз на девушку, сам мечтал сделать ее вампиром. Но не срослось. И увидев ее у Калленов, он решил позаимствовать у них Беллу. Простое совпадение. Между прочим, по книге не было кровавых убийств, как в фильме. Голливуд не устоял против искушения добавить экшна, хотя я как истинный романтик после прочтения книги это не оценила.
В общем, хорошо, что книги попали в лапы после фильма. Иначе меня бы волной накрыло разочарование, сто пудов. И накроет в будущем. Уже сейчас от первых двух фильмов, после просмотра которых испытывалось странное чувство неудовлетворенности, после книги ощущается легкое неудовольствие. Не все стоит экранизировать. Не для всех героев найдутся экранные воплощения. Я бы сейчас и не сказала, кто бы еще мог сыграть Беллу и Эдварда. Но точно, не Паттисон со Стюарт. Я во втором фильме упомянула хиленькое тельце Роберта. Раздевать актера было низзя, прости Господи, оно ж совсем чахло-тощее оказалось, если честно. Да, я знаю, Флэк форевер, больше ничего не надо! Но факт! Не люблю Чахликов Невмирущих, его ж обнимать бесполезно. А в книге Эдвард был подтянут и довольно мускулист, если рядом Эммета не ставить. Просто с Эмметом все дохляками казались.
Дальше по плану у меня Новолуние.
И вот:
...— Не двигайся, — попросил Эдвард.
Очень медленно, не сводя с меня глаз, он наклонился ко мне. Резкое движение, и холодная щека легла на мою яремную впадину. Пошевелиться я не могла, даже если бы очень захотела. Я застыла, слушая легкий звук его дыхания, наблюдая, как солнечные лучи играют на бронзовых кудрях.
Медленно, очень медленно его руки скользили вниз по затылку. Эдвард затаил дыхание и остановился, лишь опустив ладони мне на плечи. Холодное лицо скользнуло по ключице и прижалось к груди. Он слушал, как стучит мое сердце. Как долго мы сидели без движения, я не знала; возможно, несколько часов. Постепенно сердце забилось спокойнее, я не шевелилась и молчала, пока Эдвард держал меня в объятиях. Я понимала, что могу умереть в любую минуту, так быстро, что и заметить не успею. Почему же мне не было страшно?...
И тут он меня отпустил, в золотистых глазах воцарился покой.
— В следующий раз будет легче.
— А в этот раз было непросто?
— Ну, примерно так, как я себе представлял.
— Все в порядке.
Эдвард засмеялся.
— Ты же знаешь, о чем я!
Я робко улыбнулась.
— Вот, — он взял мою руку и прижал к своей щеке. — Чувствуешь, как тепло?
Бледная кожа, обычно холодная как лед, действительно казалась теплой. Однако меня мало волновали такие тонкости — моя мечта исполнилась, и я могу прикоснуться к его лицу.
— Не шевелись, — прошептала я.
Никто на свете не может замирать, как Эдвард. Закрыв глаза, он тут же превратился в неподвижную мраморную статую.
Очень хотелось растянуть удовольствие, мои пальцы двигались неспешно. Я провела по его щеке, аккуратно коснулась век и синеватых кругов под глазами. Вот я нежно обвожу контур носа и красиво очерченного рта. Губы раскрылись, и тыльной стороной ладони я почувствовала его дыхание. Тянуло наклониться поближе, ощутить вкус его поцелуя, чтобы между нами не осталось никаких преград… Но, не желая спешить, я отдернула руку.
Эдвард открыл голодные глаза, — и вот уже в который раз вместо страха я почувствовала, как внизу живота образуется узел, а кровь бешено несется по венам.
— Как бы мне хотелось, чтобы ты поняла всю сложность и запутанность моего положения, — прошептал он.
— Объясни, — выдохнула я.
— Вряд ли получится. С другой стороны, я рассказал тебе о своих потребностях и предупредил, что от такого мерзкого существа лучше держаться подальше… Думаю, в какой то степени ты способна меня понять. Хотя, не страдая пагубными пристрастиями, ты не сумеешь представить себя на моем месте. — Однако, — холодные пальцы легонько коснулись моих губ, заставляя меня дрожать, — есть и другие потребности и желания. Те, о которых я ничего не знаю.
— Вот это я понимаю лучше, чем ты думаешь.
— К подобным переживаниям я не привык. Уж слишком по человечески! Интересно, так всегда происходит?
— Не могу сказать, — призналась я. — Со мной такое впервые!
Эдвард взял меня за руки. Мои ладони казались такими слабыми и безжизненными!
— Я ведь не знаю, что такое близость, как духовная, так и физическая. Может быть, я даже не способен на нечто подобное!
Стараясь не делать резких движений, я наклонилась вперед и прижалась щекой к его груди. Все остальные звуки исчезли, я слышала лишь удары его сердца.
— Этого мне достаточно, — вздохнула я, закрывая глаза.
Эдвард обнял меня и зарылся лицом в мои волосы. Сейчас он вел себя как самый обычный парень.
...
...— Мне бы хотелось кое что попробовать… Эдвард колебался. Наверное, ни один парень на свете так не нервничает, прежде чем поцеловать девушку. Хотя, возможно, он старался растянуть удовольствие, ведь предвкушение поцелуя всегда лучше, чем сам процесс. Хотел проверить себя, убедиться, что все в порядке и он по прежнему контролирует ситуацию.
Наконец, холодные губы нежно прикоснулись к моим.
То, как я отозвалась на его прикосновение, оказалось неожиданным для нас обоих. Горячая кровь прилила к моим губам, дыхание стало прерывистым, пальцы запутались в бронзовых волосах. Губы раскрылись — я жадно вдыхала пьянящий запах его кожи.
В ту же секунду тело Эдварда превратилось в холодную каменную статую, а руки осторожно, но настойчиво меня оттолкнули. Открыв глаза, я увидела его настороженное лицо.
— Упс! — выдохнула я.
— Это еще мягко сказано. Ничего, подожди секунду.
Я внимательно наблюдала, как золотистые глаза становятся спокойнее, а дикий блеск угасает. Наконец его губы растянулись в лукавой улыбке.
...
НоволуниеМеня замучила бессонница, а Новолуние уже прочитано.
Ладно, беру свои слова обратно. Паттисон все-таки Эдвард. Просто… блин, его бы немного откормить, и было бы великолепно. Но теперь хочется покусать сценаристов. Из фильма выпало так много. О язвительности, обаянии, шикарной улыбке, безграничной любви Эдварда я уже упоминала. Вот это все показано только краем. Самую малость. А пропиши это все в сценарии и в экранном образе, полагаю, Паттисон бы отыграл. А вот по поводу Стюарт все больше берут сомнения. Учитывая, что Белла мне вообще как-то не очень нравится, но, если меня заставить выбирать, книжная вышла лучше. И тут уже не вина сценаристов, Стюарт такая отмороженная…
Но оставлю фильм в покое. Поговорю о книге. Книга всколыхнула то, что так давно хочется забыть. И никак не получается потому, что иногда снова вспышки боли дают о себе знать. Душевное состояние Беллы после отъезда Калленов напомнило мне мое собственное. В результате чего родился отдельный пост на эту тему. Начиная читать книгу, я никак не думала, что за этими строками я переживу свою боль в груди. Не хотелось вспоминать, как ночью лежала в кровати, сжимая рукой то место, которое болело. Или как вдруг в какой-то момент не хватало воздуха, и я начинала задыхаться от того, что все плохо. Я тогда впервые задалась вопросом, неужели сердце может болеть? Не физически, нет… а вот именно быть расколотым на части.
Беллу я понимаю. В ее поступках вижу отражения самой себя. И вполне закономерным на этом фоне выглядит ее сближение с Джейкобом. Она искала то, что даст ей стимул к жизни. Она нашла. И Джейк ей в этом помог. Он сам стал стимулом в какой-то степени. Стал другом. И вполне мог стать мужем. И она бы была ему благодарна и была хорошей женой. А любовь… по мнению психологов – любовь, чувство, которое человек склонен переоценивать. Но есть еще кое-что. Любовь – это уважение, дружба, понимание, поддержка. Это все ее составляющие. И если попробовать проанализировать отношения Беллы с Джейком, то в конечном результате выйдет именно любовь – это испытывала Белла к оборотню. А вот то, что испытывала она к Эдварду – страсть. Всепоглощающая, убивающая, когда задыхаешься от того, что тебе его не хватает. Не зря в первой книге проведена аналогия с героином. Если человек становится тебе необходимым, как наркотик, от такого надо драпать. Но лично я в свое время не ушла. И немногие осознают такое. И еще меньше, даже осознав, уходят. И будь я на месте Беллы, я бы тоже цеплялась за Эдварда. Потому, что он с одной стороны может дать больше чувств, чем Джейк. А с другой, нехватка его может убить, сжечь дотла.
Не появись Элис, чье возвращение вернуло Беллу в желанный мир Эдварда и остальных Калленов, и Джейк мог быть счастлив с девушкой. Да, конечно, часть ее так бы и не ожила, но Белла могла сделать его счастливым и даже сама радоваться жизни.
Что касается аналогии с Ромео и Джульеттой… никогда не любила эту пьесу. Вернее, не так. Мы ее учили в 6 или 7 классе. И тогда это казалось овеяно трагизмом и романтикой. Казалось очень смелым так поступить. И когда пьесу ставили, хотелось быть Джульеттой. Сейчас… предложите эту роль, откажусь. Кто-то может менять назвать скептиком, и, возможно, будет прав. Кто-то скажет, что я не имею права обзывать себя романтишной особой потому, что обхаю сейчас главных романтиков литературы. Но, пипец, какие же эти дети идиоты! Именно дети! Именно идиоты! Это же все было решаемо и без смертельных исходов! А они угробили себя, оставили свои семьи без продолжения родов, а матерей тосковать о том, что они пережили своих чад. И только потому, что трудно было рот раскрыть и поговорить. Ну или поискать другой способ. Но это лично мое мнение.
Белла правильно обратила внимание на Париса. О нем мало что можно сказать, но он мог быть хорошим парнем. И дать Джульетте что-то хорошее. Она правильно распределила роли. Если она – Джульетта, Эдвард – Ромео, то Джейк стал Парисом. Только тут дети смогли не сделать фатальных ошибок. Но как и в пьесе, Парис остался не удел. Третий лишний, и от этого никуда не деться. И при этом мне абсолютно непонятно желание Беллы иметь все. Не будет такого. Она будет иметь либо Эдварда, либо Джейка, но обоих сразу – никак. Блин, ей уже 18, а мозг упорно не сложит 2 + 2.
Я так не совсем поняла, почему Каллены смотались из Форкса. Либо мне нужно достать оригинал, либо нормальный перевод. Но в моем Эдвард так и не дал внятное объяснение тому, что им двигало. Хотел, чтобы Белла пожила человеческой жизнью – не объяснение. Не въехала я и в то, что Белла назвала галлюцинациями. В фильме было довольно четко отображено, что это были не глюки, что Эдвард в самом деле старался контролировать Беллу издалека. И уж что совсем мне непонятно, почему возлюбленный Элис в первой книге назывался Кэри, а во второй превратился в Джаспера. Тупоумие переводчика? Или ошибка автора? Наверное, чтобы получить ответ на этот вопрос, все-таки придется отыскать оригинал книг. Чтобы не мучиться. И вот все никак не пойму Эдварда, упорно отказывающегося менять Беллу. Тем более, если Карлайл может это сделать так, чтобы она выжила. Эдвард хочет увидеть рядом с собой стареющую женщину, которая будет сходить с ума из-за его юности и красоты и страдать своим несовершенством? А потом похоронить ее и умереть самому? Чего-то тут у Эдварда логика сломалась. Совсем. И Белла… странная… она так хотела владеть Эдвардом, быть с ним рядом, стать такой же, как он. И перепугалась его предложения выйти за него замуж. Официальные узы по большому счету ничего не значат для вампиров, это формальность. Розали и Эммет периодически устраивают себе свадьбу. Развлекаются. И если сбудется мечта Беллы, то им с Эдвардом можно будет жениться раз в… не важно. А она запаниковала, когда он озвучил вслух то, что считалось логическим завершением. Пожениться до того, как он ее укусит. От последнего поступка Джейка веет ребячеством. Пусть он и волк, достигший полового созревания, а в сущности – пацан. Иначе как объяснить то, что он приволок мотоцикл Беллы, пытаясь свалить всю вину на Эдварда за это. Чтобы Чарли запретил видеться дочери со своим любимым. Детский сад. И Джейк меня разочаровал до глубины души. Недостойный поступок для защитника своего племени.
Ах да! Когда мы с мамой смотрели фильм, при зрелище праздника изгнания вампиров в Вальтерре, мама скромно предположила, что, скорее всего этот праздник сами Вольтури (или Вольтари) и придумали. Как же мама была права! В фильме об этом не рассказывается, но по дороге в Вальтерру Элис просветила Беллу о происхождении этого праздника. И правда, один из трех Вольтури, Маркус, действительно слыл преподобным, боровшимся с тем, чтобы изгнать вампиров за стены города. И преуспел в этом. И не важно, что эти самые вампиры продолжали обитать в городе и подъедать туристов. Да уж, специфический юмор у кровопийц.
И...:
...Я почти никогда не пребывала в плохом настроении рядом с Эдвардом, и мой тон заставил его поджать губы, пряча улыбку.
Когда пикап остановился перед домом Чарли, он приблизился и обхватил мое лицо руками. Очень бережно, самыми кончиками пальцев, он коснулся моих висков, скул и линий рта. Будто я была необыкновенно хрупкой вещью. Которая, конечно же, не шла ни в какое сравнение с ним.
- Ты всегда должна быть в хорошем настроении, - прошептал Эдвард. Я почувствовала свежесть его дыхания на своем лице.
....
... Потом его губы стали приближаться, и я не смогла этому сопротивляться. Не потому, что он был гораздо сильнее меня, но потому что мое желание сопротивляться исчезло, когда наши губы соприкоснулись. Этот поцелуй не был таким осторожным, как все другие, которые я помнила, каким я прекрасно могла бы ограничиться. Если я собралась и дальше причинять себе боль, то я отлично в этом преуспела.
Так что я поцеловала его в ответ, мое сердце выбивало бессвязный ритм, в то время как дыхание стало прерывистым, а пальцы жадно исследовали его лицо. Я почувствовала его мраморное тело каждой клеточкой своего, и я была настолько счастлива, что Эдвард не послушался меня и не остановился, так как никакой страх наступления пусть даже самой сильной боли в мире не оправдывал бы тоску без этого. Его руки тоже ласкали мое лицо, и, в краткие секунды, когда его губы оказывались свободны, он шептал моё имя.
...
UPD: перечитала обе книги второй раз и взялась за третью.