Пришел ночью муз, до трех часов насиловал мое воображение под храп Ретта, спящего на моей подушке. И вот уже несколько часов на белом вордовском листе, вернее трех, набран текст, который меня не вставляет. Надо было все-таки ночью записывать, пока писалось. Ибо увиделся фик с начала до конца и нес он определенные чувства. А сейчас читаю накатанное и понимаю: нету тут желаемого.