[yarinka]

Это тоже мое, но с другого феста по Хоббита, я запуталась, с какого. И название заявки потеряла.
До сих пор в непонятках, чего ж меня таааак вставило

В чертогах Эребора гулким эхом отдавались шаги, голоса, стук кирок и камней. Они оживали спорами о том, какие разрушения принес Смог, а какие - естественное течение времени. Они плавились от споров между гномами, эльфами и людьми, но эти споры не переходили рамок. Под ними произошло удивительное объединение тех, кто, казалось, никогда не станет единым целым.

Кили чувствовал себя чужим среди тех, кто был ему семьей. Теперь у него была совсем иная роль. Быть наследным принцем, третьим по счету претендентом на гномий престол - это лишь честь, но не более. Быть узбадом - обязанность. Обязанность, которой Кили не хотел, но так вышло.
Он до сих пор еще не понимал, почему? Ведь мог погибнуть дважды, но, в конечном счете, остался именно он. А Торин и Фили к Ауле, праздновать и пировать. И смотреть на него, качая головами, понимая, что самый младший Дурин не справится с этой нелегкой ношей.
Кили и сам знал, что не справится.
Он все еще не нашел в себе силы воссесть на трон, бродил по тронному залу часами, и снова не верил, что это место его. Эребор, такой прекрасный в рассказах Торина и матери, оказался еще лучше. Но его мечты всегда были... проще. Поход во имя предков и потомков - дело хорошее, Кили им горел, но горел с подачи дяди и старшего брата. Там, в темнице Лихолесья, он вдруг увидел свою звезду, и даже понял, что бы сделал после возвращения Одинокой горы гномам.
Но теперь это не имело значения. Ни мечты о будущем, ни Тауриэль. Все стало слишком простым и понятным, но трудновыполнимым. Быть королем... Кили видел, что венец правления, пусть и не буквально, сделал с Торином. И не хотел идти по его стопам.

Тихие шаги нарушили уединение тронного зала.
- Все никак не могу привыкнуть... - пробормотал он, но своды Эребора делают шепот громче.
Тауриэль - Кили не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что это она - спросила:
- К чему: трону или короне?
- Ко всему.
Гном обернулся. Вот она, его мечта, едва ли не равная мечте об Эреборе - стройная, красивая эльфийская лучница, его стражница. Смотрит на него без тени превосходства, которое так свойственно эльфам. Впрочем, общая битва многое изменила, и никто из трех народов не пытается переплюнуть другой, ну разве что в спорах, но у кого их нет.
Тауриэль подняла голову, осматривая высокие своды, сделала несколько шагов:
- Эребор прекрасен. Никогда бы не подумала, что... - лучница запнулась, смущенно посмотрела на короля.
- Что у гномов может быть что-то, нечто возвышенное? - Кили улыбнулся.
И у Тауриэль перехватило дыхание. Он так редко улыбался. Он перестал быть задиристым. Корона давила на него, лишая всего.
- Да, - эльфийка не заискивала, а говорила честно.
- Теперь знаешь. И это не единственное.
Кили неловко похлопал по одежде в поисках припасенного подарка для Тауриэль. Он долго думал, стоит ли... ведь и раньше-то на него смотрели бы, как на ненормального, но теперь он узбад, и дарить подарки эльфийской лучнице не с руки. И тем не менее, он нащупал тонкий, изящно изрезанный витиеватыми узорами браслет. В тусклом свете тронного зала он блестел так же тускло. Кили протянул его девушке, чуть смущаясь, но говоря твердо:
- Нашел его в сокровищнице, решил, что тебе подойдет.
"Решил"...
Раньше бы Кили сказал, что "подумал".

Тауриэль не брала протянутого подарка. Смотрела, даже хотела, но так и не протянула руку. Лишь покачала головой и неслышно отступила назад, пряча обе руки за спину. Ей шестьсот лет, по меркам эльфов она молода, по меркам гномов - не очень. Но сейчас лучница ощущала себя несмышленым подростком. Впрочем, такой она себя ощущала каждый раз, как Трандуил напоминал ей, что она простолюдинка, не пара его сыну.
Но сейчас все казалось во сто крат глупее. Гномий король тянет к ней руку с подарком, а Тауриэль отступает. Браслет не манил красотой, но она практически чувствовала тепло рук Кили. Вспоминала их разговор в темнице, ту долгую ночь в Эсгароте. Это лишь крупицы в ее жизни, но эти крупицы стали такими важными.

- Тауриэль?
- Я не могу, Кили. Мне... везет же мне на принцев.
Вырвалось.
И увидев, какой болью подернулся взгляд Кили, лучница пожалела. Вот только венца на Кили не было, хотя гномы и выковали временный тонкий обод своему узбаду, но Тауриэль и без него не могла забыть, что теперь между ними пропасть не только в расы, но и в положения.
Кили отвернулся.
Тауриэль тенью выскользнула из тронного зала.
Гном, оставшись один, размахнулся и швырнул браслет, который тут же поглотил мрак дальних углов чертога. Он должен был понять, что остается для эльфийки никем. Конечно, ему не сравниться с самим Леголасом!
Кили даже на минуту не позволил себе задуматься, что теперь его любовь - дело государственное. И жениться он должен на достойной представительнице своего народа, лучшей представительнице. Потому, что у Эребора должен быть достойный наследник, хотя бы так, раз уж король совсем неподходящий - молодой, безбородый, влюбленный в эльфийскую лучницу из Лихолесья.

***
Весть о том, что Эребор снова принадлежит гномам, разлетелась во все концы Средиземья.
Люди с удивительным упорством - кто-то бы сказал, что это наглость - начали обживать Дейл, покидая сырые домишки Эсгарота, хотя многие говорили о том, что вот нагребут гномы опять золота, свихнется очередной король, да прилетит новый дракон. Но таких было мало, остальные же хотели иметь каменные дома, твердую землю под ногами. И получить то, что обещал Торин. Ведь его наследник поддержал слово, данное дядей.

Поздно вечером Кили приходил в гробницу. Одну на двоих. Это уже стало, своего рода, ритуалом. Он стоял между двумя саркофагами, водил пальцами по выбитым в камне рунам, и рассказывал о своих делах за день. Не сразу понял, но это помогало. Иногда даже обретал какие-то решения, которые раньше никак не давались.
А скоро должна была прибыть Дис. И он отдаст ей черный камешек со словами: "Я выполнил свое обещание".
Но уберечь ее брата и ее сына не смог.
В этот вечер в гробнице был посетитель. Тауриэль стояла между саркофагами, занимая его привычное место. Обернулась на звук шагов. С того памятного разговора в тронном зале они не то что не разговаривали, даже избегали встреч друг с другом. Несколько раз Кили видел эльфийку с Леголасом, и его сердце наполнялось отравляющей ревностью, которая со временем сменялась глухой тоской. И понимаем. Проклятым пониманием, почему Тауриэль это сказала.

- Что ты тут делаешь? - Вопрос прозвучал грубо и зло.
- Хотела попрощаться с героями. Завтра утром мы возвращаемся в Лихолесье.
Кили растерялся. Значит, уезжает.
Тауриэль обошла Кили, направляясь к выходу. Не так она себе представляла прощание с ним. Она вообще его себе не представляла.
Звук голоса гнома заставил ее остановиться в дверях и оглянуться. Кили стоял на том же месте, на котором до этого стояла и она. Узбад водил пальцами по выбитым рунам:
- Да, они герои. А я нет.
Глупый. Сердце Тауриэль затопила чуждая ей нежность, заставив сделать шаг обратно к узбаду. Но лишь шаг.
- А ты герой потому, что выжил. И живешь.
Кили покачал головой. Впервые за это время он позволил себе произнести вслух то, о чем думал давно. Но признать это - малодушно для Дурина.
- Лучше бы я погиб. Еще тогда, от орочьей стрелы.
- Глупец! - Тауриэль покачала головой, чувствуя, как злость течет по венам, пропитывая ее насквозь. Она и не знала, что могут быть такие сильные чувства. Но она каждую ночь видела тот момент, когда Кили лежал на столе, взмокший, и кричал от боли. - Думаешь, и правда лучше? Кому? Фили, у которого бы ты умирал на руках часами, а он не знал, что с тобой делать? Или Торину, который бы знал, что загубил еще и твою жизнь в этом походе? Или твоей матери, лишившейся обоих сыновей? Нет, Кили, это не лучше. Это страшно. Это невыносимо больно. К тому же глупо. Ничто не изменит течения времени. Каждому предначертан свой путь под звездами. Торину и Фили - пасть в бою. Тебе - стать правителем. Разумным правителем. Я в тебя верю.

Кили не смотрел на эльфийку. А у нее глаза горели и щеки пылали.
Он лишь кивнул в ответ, давая понять, что услышал. Понял ли? Принял ли? На это нужно было время. Больше времени.
Тауриэль опустилась у входа на пол. Оперлась спиной на гладко вытесанные камни стены. Сколько бы тут не собирался стоять узбад, она будет сидеть все это время тут. Ему было одиноко, но никто этого не понимал. А она вдруг увидела, насколько тяжела такая ноша для молодого гнома.

Кили молчал.
А потом заговорил.
- Я выбрал лук потому, что он запел мне.
- Что? - Тауриэль не сразу поняла, к чему это сказано.
А Кили продолжил:
- Фили все время смеялся надо мной. Мать подшучивала, как и другие гномы. Ведь нам приличествует тяжелое оружие, боевой топор, тяжелый меч, на худой конец ножи... я тоже умею пользоваться мечом. И ношу его с собой. Но лук... - он повернулся, и теперь Тауриэль видела профиль Кили, легкую улыбку воспоминаний на его губах. - У нас были проездом странники. Тренировались у трактира. Я все бегал на них смотреть, как они вгоняют стрелу за стрелой в мишень. Так легко и просто, вот целятся, а вот уже стрела торчит в цели. И один из них предложил мне попробовать. Лук был больше меня, но я все равно смог натянуть тетиву. И выстрелить. Правда, попал... - Кили засмеялся. Звук эхом отбился от сводов гробницы, но не казался неправильным. Тауриэль заслушалась и засмотрелась. Непослушная челка все так же падала на лоб Кили, а маленькая косичка в темных волосах так и требовала дернуть за нее. Но больше всего ей хотелось устроить его голову на своих коленях и запустить пальцы в его темные волосы. - В трактирного кабанчика. Но в ту минуту я себя чувствовал...
Гном запнулся. Ему не хватало слов описать то, что он чувствовал. Немного беспомощно посмотрел на собеседницу.
- Натянутой тетивой, летящей стрелой и наконечном, вонзающимся в цель. А иногда и все одновременно. Неудержимость полета стрелы и свист ветра в ушах. Какие-то секунды, а тебе кажется, что бесконечность свободы.
- Да! - Глаза Кили заблестели радостью, когда он понял, что их с Тауриэль чувства схожи.
Он опустился рядом с ней, немного торопливо и так не солидно, снова напоминая, что он - всего лишь мальчишка. Нащупал ее руку, переплетая свои пальцы, покрытые мозоля с тонкими, но сильными пальцами лучницы.

Их взгляды встретились.
- Я не хотела тебя обидеть.
- Я... знаю. Я знаю, почему ты так сказал. И что думала в тот момент.
Тауриэль вопросительно вздернула бровь. Правда, знает?
А Кили позволил себе потянуть за рыжую прядь эльфийки, накручивая ее на палец.
- Теперь я узбад. И... - он боялся произнести это вслух. Боялся причинить этими словами боль лучнице. И себе тоже.
- Должен жить для Эребора, а не для себя. Должен жениться на самой достойной из вас. Да, ваше величество, это так.
Ее прикосновение к его щеке было таким невесомым, что казалось ненастоящим.
А от поцелуя сбилось дыхание.
Он был коротким. Мимолетным. Лишь мгновением. Соприкосновение губ, переплетенные пальцы рук, судорожные вдохи.
И вопрос Кили, едва слышный:
- Будешь моей звездой?
Он бы хотел сказать что-то другое. Предложить совсем иное. Но сейчас мог только это.
Тауриэль кивнула:
- Буду.

***
Кили не пришел провожать Леголаса и его свиту. Трандуил же давно убыл в свое Лихолесье, довольный заключенными сделками. Тауриэль не оглядывалась долго. Лишь на том холме, после которого парадные ворота Эребора исчезнут из поля зрения, она позволила себе бросить прощальный взгляд. И увидела Кили, стоящего на стене. Последний взгляд - все, что оставалось.
Браслет, изрезанный тонкими узорами, аккуратно завернутый в тряпицу, лежал на самом дне седельной сумки. Тауриэль не знала, что Кили остаток ночи провел в обыскивании всех углов тронного зала, чтобы найти заготовленный подарок. Она обнаружила его утром под дверью гостевых покоев.

А по Эребору еще долго шептались о том, что узбад с того дня каждую ночь выходил на стену и подолгу гулял, глядя на звезды. И никто из гномов не знал, что не так уж далеко в Лихолесье рыжая эльфийка тоже смотрела на звезды.