[yarinka]

Не знаю, что там с фестом по Бартону/Романовой, но я тащу свои исполнения, иначе просто посею на фиг.

28. Клинт Бартон/Наташа Романова,
"Seven devils all around you
Seven devils in my house
See they were there when I woke up this morning
I'll be dead before the day is done"
Последний день, проведенный вместе; мольбы Наташи не уходить, рассказы о ее предчувствии; Клинт делает вид, что не верит, но знает - это правда. А+

28. Клинт Бартон/Наташа Романова,
"Seven devils all around you
Seven devils in my house
See they were there when I woke up this morning
I'll be dead before the day is done"
Последний день, проведенный вместе; мольбы Наташи не уходить, рассказы о ее предчувствии; Клинт делает вид, что не верит, но знает - это правда. А+


Сон был каким-то липким и вязким. Ничего конкретного, но именно от этого Наташа резко садится на постели, судорожно вдыхая воздух. Легкие болезненно сжимаются, она прижимает руку к груди. Маленькие пылинки пляшут в лучах утреннего солнца, заливающего комнату. Клинт любит много пространства, высокие потолки, окна в пол, а она не возражает против этого. Обручальное кольцо непривычно сжимает палец. Они до сих пор не сказали своим коллегам об этом знаменательном событии. Бартон делает ставки, что Фил Коулсон уже в курсе дела. Фил всегда все знает.

Из кухни плывет аромат кофе и доносится запах блинчиков. Наташа торопливо выбирается из постели. И первое, что видит – голый зад новоиспеченного мужа, зато в фартуке.
- Мистер Бартон, вас разве не учили, что ходить голышом по кухне не гигиенично?
- Зато эротично, миссис Бартон.
Наташа морщит нос, шутка набила оскомину, пора уже о ней забыть. Она подбирается к Клинту со спины, обнимает его, прижимаясь губами к обнаженному плечу. Короткий поцелуй, и теперь ее голова просто лежит на нем.

- Нат?
Клинт всегда чувствует малейшие перемены в ее настроении. И тут же принимается за изгнание всех жирных тараканов из ее рыжеволосой головы.
- Все в порядке, - голос предательски дрожит на какую-то секунду.
- Врешь, - он разворачивается лицом к жене, обхватывая ее за талию. Берет за подбородок, всматриваясь в любимые черты.
Наташа качает головой:
- Не вру. Давай сегодня погуляем.
Клинт видит, что с ней что-то не так. Но допытываться в таком состоянии бесполезно. Наташа умеет молчать, как партизан. Так что проще согласиться на ее предложение и изъять максимум из этого дня.

Они идут в парк. Нью-Йорк прекрасен весной, но осень, ту самую, золотистую, пряно пахнущую, живую, они оба любят больше. Долгие прогулки по дорожкам за руку, шелест листвы под ногами, ветер, играющий прядями Наташи, от чего волосы отсвечивают на солнце. Она смеется. Тянущее чувство страха, с которым она проснулась, отступает в тень. Ему хочется ее целовать, пока ее губы не припухнут и на них не останется помады.

Клинт уходит за мороженым. Пусть и не жарко, но Наташе все равно хочется. Она ждет его на лавке, закинув ногу на ногу в изящном движении, щурится на солнце, позволяя его лучам ласкать нежную кожу. У них не было медового месяца. Им все время некогда. Может, пора выбить себе отпуск и умчаться на край света, где будут только они с Клинтом. Можно не вылезать днями из постели. Можно нагишом бегать по какому-нибудь безлюдному пляжу. Можно просто наслаждаться жизнью...
Он идет к ней медленным шагом, в каждой руке по рожку мороженого.

Seven devils all around you
Seven devils in my house
See they were there when I woke up this morning
I'll be dead before the day is done

Это всего лишь песня, рингтон случайного прохожего. Он умолкает, но в душе Наташи остается безмолвная тоска. Слова песни слишком живо переплетаются с собственными утренними смутными страхами, давая теперь более острое предчувствие. А у Клинта, подошедшего к лавке, звонит мобильный.

- Коулсон.
- Не отвечай.
Паника - непривычное чувство для Наташи. Но, кажется, именно оно завладевает ею.
Клинт удивленно смотрит на нее. Он выглядел бы очень забавно с двумя рожками мороженого, но ей совсем не смешно. Как впрочем и ему.
- Нат, что происходит?
Его мобильный разрывается, они оба знают, что Фил будет звонить, пока не ответят.

- Я не хочу, чтобы ты уходил на задание. Ты не вернешься.
Морщинки на лбу Клинта разглаживаются, на губах появляется улыбка.
- Фигня. Ты же знаешь, я вернусь всегда и отовсюду, мы уже проверили это на практике много раз.
- Но не в этом случае.
В серо-зеленых глазах Наташи читается мольба.
Телефон замолкает, а мороженое, уже ненужное, отправляется в урну. Клинт садится рядом, обнимает жену за плечи, чтобы она могла положить голову ему на плечо.

- Я пройду через все и вернусь к тебе. Ты же это знаешь.
Трель телефона такая противная, давит на психику, доводя Наташу до желания забрать у него трубу и садануть ею о землю. Но ничего этого она не делает, когда Клинт лезет в карман куртки. Она не слышит разговора, не придает значения словам, видит только пустоту перед собой.
Потому, что уверена, что ее муж не вернется сегодня вечером.

Клинт уходит по дорожке парка, стараясь не оглядываться. Ему не страшно, но внутри шевелится какое-то подозрение. Наверное, потому, что перепуганной Наташе легко веришь. И сам это чувствуешь. Как вокруг тебя медленно сжимается кольцо, которое не даст никакого шанса выжить.

...она успевает убрать в квартире, хотя ненавидит это делать. Приготовить ужин, хотя Клинт утверждает, что ее стряпню можно и нужно использовать, как оружие массового поражения. Постирать, в процессе чего выяснить, что им нужна новая стиральная машинка, эта сломалась.
Несколько раз хвататься за мобильный, но так и не позвонить. потому, что никогда не трогает Клинта на задании.
И в конце концов сорваться из дома на базу, в надежде что-то узнать.

Коулсон ее встречает у выхода из лифта. Наташа не удивлена: на стоянке камеры, значит, ее ждали. Она смотрит на него пустым взглядом, уже заранее зная, что услышит.
Но вместо привычного сухого "Агент Бартон погиб на задании", она слышит тихое:
- Мне жаль.

Его обручальное кольцо ложится ей в ладонь, которую она рефлекторно сжимает. нет ни слез, ни истерик, ничего. Пустота.
Она знала, что он к ней вернется...

32. Клинт Бартон/Наташа Романова, "I wanna do bad things with you.", желательно R - NC-17 ИЛИ пьяная Наташа, ржущий Старк, Клинт, пытающийся ее уложить спать

32. Клинт Бартон/Наташа Романова, "I wanna do bad things with you.", желательно R - NC-17 ИЛИ пьяная Наташа, ржущий Старк, Клинт, пытающийся ее уложить спать

- Романова, я тебя очень прошу, держи себя в руках.
Нереальность своей просьбы Клинт прекрасно понимал. Чего требовать от пьяной Наташи, что-то мурлыкающей себе под нос. Фляжка, которую она все время теребила в руках, опустела за время пути. Видимо, Наташа прикончила содержимое между попытками оказать ему набор эротических услуг прямо за рулем. В результате чего оказалась на заднем сидении.

Вот сдать бы ее Фьюри, пусть сам с ней разбирается. Умудрился же сплавить на задание в этот чертов Сан-Триниан, из которого ее пришлось забирать по звонку директора за непристойное поведение. И теперь она была в этой коротенькой клетчатой юбочке, еле прикрывающей зад, гольфиках, туфельках, белой блузочке с бантиком над пуговицами. Ни дать-ни взять, картинка из порно, где строгий учитель наказывает плохую ученицу. По полной программе.

Пиздец.
Клинт мысленно застонал, выуживая Романову из машины. В ЩИТ он все-таки не рискнул тащить маловменяемого агента, пусть отоспится. А по дороге был Старк. Вот к нему он и занес вредничающее тело, которое утверждало, что оно само может дойти, а в лифте запуталась в двух ногах. Своих ногах.

- Добрый день, - предельно вежливо поздоровался Джарвис.
- Добрый день, - с интересом поздоровался Старк, рассматривая зад перекинутой через плечо Клинта Романовой. Бартон лишь попытался натянуть край юбки пониже в попытке прикрыть чудесный трусики с кружавчиками. Бесполезно. – И?

- Понимаешь, Тони, она пьяна, и тащить к Фьюри я ее не рискну. Иначе будет труп. Я, кстати, не уверен чей именно.
Он поставил Наташу на ноги, придерживая за руку. Девушка заметила Старка:
- Оооой, Тоничка…
Брови Тони удивленно поползли вверх. Ух ты черт.
- А говорят, русских напоить, много надо.
Бартон критически посмотрел на Наташу.
- Не знаю, может врут, а может она уже столько выжрала, что тут один вариант, ее надо спать уложить.

- Спаааать? – Томно протянула Романова, переключаясь в режим соблазнительницы. Клинт сглотнул, так как той хватило минуты, чтобы повиснуть на нем, обхватив его за шею, а ногами за бедра и фальшиво запеть: - I wanna do bad things with you.
- Романова, отцепись, а то свяжу.
- О, знаешь, я люблю БДСМ. Свяжи меня! Или еще лучше, давай воспользуемся наручниками!
Тони подавил лезущий смешок, наблюдая за картинкой, а глаза Клинта, кажется, стали по блюдцу.:
- Шикарные познания в джазе, мисс Романова.
- Ой, Тони, а ты пойдешь с нами спать? Третьим будешь?

- Да я не уверен, что у тебя и второй есть, - Клинт старательно пытался отцепить от себя цепкие руки русской шпионки, которая разглядывала его с умилением.
- Ну я правда очень хочу сотворить с тобой плохие вещи. Снять с тебя твои кожаные штанишки, - ладонь Наташи со шлепком опустилась на зад Бартона, правда, оказалось, что на нем джинсы. Клинт едва не подпрыгнул, впиваясь пальцами в тонкое запястье женской руки.
- Не надо сейчас с меня ничего снимать. Давай лучше я тебе помогу раздеться, и ты ляжешь в постель.
- Не тот набор слов, Бартон, - послышался сдавленный от хихиканья голос Старка.
- Клииинт, да, раздень меня, - в тоне Наташи появились мурлыкающие нотки, от которых Бартону захотелось залезть на потолок. Он как никто другой знал, как умеет мурлыкать Наташа, и что это значит.

- Ты еще попроси тебя наказать, - пробормотал Сокол, все-таки содрав с себя Наташу и оторвав ладонь от своего зада.
- Лозиной? Или плеткой?
- Могу, кстати, одолжить. Что? – Тони пожал плечами. – У нас с Пеппер весьма разнообразная сексуальная жизнь.
- О, а давай ты позвонишь Пеппер и мы устроим вечеринку на четверых. Да, Клинт?

Бартон застонал, делая фейспалм. А Тони уже просто ржал. Хотя предложение Романовой выглядело на порядок заманчивее. Согласиться, что ли?
Мобильный телефон еще никогда не звонил так не вовремя. Клинт с обреченностью встретился взглядом с экраном. Фьюри. Ну кто бы сомневался. Видимо, жаждет спросить, в каком состоянии его агент.
- Следи за ней, - бросил он Тони, выходя из поля зрения.

Романовой понадобилась ровно минута, чтобы проводить напарника тоскливым взглядом, а потом взобраться на колени Старку.
- Ну что, дорогой, продолжим? – Склонилась она над Тони.
Не то что бы Старк не представлял себя в постели с Романовой… нет, с Романовой точно не представлял, скорее, с Натали Рашман, когда она работала на него. Сейчас же он подумал о недовольстве Пеппер и луке Бартона. Соколиный Глаз его настораживал больше, чем несчастный вид собственной девушки. Поэтому он заерзал под Наташей:
- Давай мы не будем торопиться. Ты же знаешь, как у нас все сложно. Мы с тобой так не сочетаемы…

Очевидно, мнение Романовой было совсем противоположным. Потому, что Наташа без предупреждения впилась поцелуем в губы Тони, попутно подбираясь к его ширинке. Да, если Романова берется за дело, то это ощущается.
- Прелюдии уже вышли из моды? – Глухо отозвался Старк, когда Наташа отстранилась, чтобы наполнить легкие.
- А они нам разве нужны?
- Слушай, ты же с Клинтом хотела делать плохие вещи?
- Хотела. – Наташа выпрямилась на Тони. – Он не хочет, - она капризно надула губы, от чего у Старка окончательно встало. Хотелось побиться головой о стенку, можно о ту же, о какую пять минут назад собирался биться сам Бартон.
Который как раз вернулся в общую компанию.
- Не понял… какого черта? Наташа!

- Мы тут мило беседуем, - лучезарно улыбнулся Старк, готовый уже спринтом бежать туда, где хранились его костюмы. Драпать, драпать и еще раз драпать.
- Мы вообще-то не беседуем, а…
- Клинт, твоя девушка жалуется на невнимание, - Железный человек, обливаясь потом, спихнул с себя Романову, прямо в руки к подошедшему Клинту. – В общем, выбирайте любую спальню, холодильник в вашем распоряжении, все вопросы к Джарвису. А я пошел!

- Нат, я тебя очень прошу…
- Да что ты заладил: прошу и прошу. Не проси, а сделай!
Бартон даже опешил, слишком трезво прозвучали как слова, так и голос Наташи.
- Ты трезвая?
- Нет, но такими темпами стану. А я не хочу трезветь, а хочу тебя.

Наташа стащила туфли и побрела туда, где были спальни. Но дойти не успела, когда ее нагнал Клинт, резко разворачивая к себе. Поцелуй вышел немного грубоватым и неловким. От удивления Наташа не могла никак собраться, особенно когда почувствовала, как мужские ладони скользят по ее бедрам вверх, забираясь под короткую юбчонку.
- Я вижу, ты в школе была плохой девочкой, - пробормотал Клинт, спускаясь поцелуями ниже к вороту форменной рубашки.

Наташа пьяно рассмеялась:
- Быть хорошей не интересно, Клинт. Накажешь меня за плохое поведение?
- Почему бы и нет?
Возбуждение росло все быстрее, а пуговицы Наташиной блузки упорно не поддавались под пальцами. Клинт все никак не мог с ней управиться, начиная раздражаться. Наташа лишь хихикала:
- Эй-эй, умник, не порть одежду, мне еще в чем-то ехать домой надо.
Она управилась с пуговицами быстрее, хотя определенно с координацией у нее было больше проблем. Но блузка была расстегнута, ладони Клинта легли на оба полушария груди, выглядевшие обворожительно в окружении кружевной оборки белоснежного бюстика.

- Что, прямо тут? - Мурлыкнула с придыханием Наташа.
- Что тебя смущает?
- Развращаем Джарвиса.
- Дорогая, после Старка развращать Джарвиса уже бесполезно. Ты слышала о его ролевых играх с Пеппер?

Клинт спускался дорожкой поцелуев все ниже, по шее, к соблазнительной ложбинке, чуть прикусывая кожу зубами. Наташа тем временем смогла расстегнуть молнию на юбке, так что Бартону нужно было лишь потянуть за подол, чтобы стащить с нее эту деталь одежды. Что он и сделал, уже стоя перед девушкой на коленях, и помогая ей выпутаться из ткани.
И выпрямился, заглядывая ей в глаза. Наташа с соблазнительной улыбкой помогла ему избавиться от футболки. Ее ладони мягко скользили по обнаженному торсу Клинта.
- Прелюдия затягивается, агент Бартон, - шепнула она ему на ухо, игриво кусая мочку.
- У меня есть идея.

Бровь девушки удивленно взметнулась вверх, изучающе глядя на Клинта. Наташа была готова позволить ему все, даже не уточняя. Поэтому лишь кивнула. Клинт увлек ее в ближайшую дверь, за которой оказалась спальня, с кроватью king size. Тони просто в своем репертуаре.
- Так что ты хочешь, Клинт? - Глаза у Наташи стали темнее, и Клинт понял, что она уже и правда готова. Где-то вглубине шевельнулась совесть. Но он тут же ее заткнул. Пьяная Романова была соблазнительна, но вместе с этим трезвая Романова на утром может оказаться очень опасной. Хотя вряд ли ему простят его выходку...

Наташа не заметила, как он вытащил ремень из джинсов. Кожа была мягкая, но крепкая. Клинт растянул его во всю длину и хищно улыбнулся. А девушка заворожено смотрела на ремень. И рассмеялась:
- Все-таки хочешь попробовать меня связать?
- Не совсем, - его ответ отдался в позвоночнике Наташи, когда губы прошлись в опасной близости от ее шеи, но так и не коснулись ее в поцелуе, только распугали рыжие прядки волос. Отвлекшись на это, Романова допустила ту ошибку, за которую на задании поплатилась бы жизнью. Тяжесть тела Клинта, опрокинувшего ее на кровать, была слишком приятной, сводила с ума, горячила и без того развратные нетрезвые мысли. И Романова застонала от нетерпения...

...- Твою мать, Бартон, я же до тебя доберусь! И ты об этом пожалеешь!
Руки Наташи были плотно обхвачены ремнем Клинта и прикреплены к спинке кровати. Благо, спинка была резная. Романова дернулась. Упрекнуть в том, что Бартон обошелся с ней безбожно, было нельзя. Она хоть и была ограничена в движении, но устроена вполне удобно.
- Дорогая, твои планы мести, причем санкционированные, мы обсудим на трезвую голову. Спокойной ночи, - Соколиный Глаз оставил на лбу шипящей разъяренной кошкой Наташи целомудренный поцелуй и, довольный собой, вышел из спальни.

16. Клинт Бартон/Наташа Романова, AU, у Наташи в очередной раз выкидыш, у нее истерика, Клинт пытается ее успокоить, обещая, что все будет хорошо, хоть и знает, что это не так. А+

16. Клинт Бартон/Наташа Романова, AU, у Наташи в очередной раз выкидыш, у нее истерика, Клинт пытается ее успокоить, обещая, что все будет хорошо, хоть и знает, что это не так. А+

Каждый раз, как стою под дверью в палату, кажется, все внутри сворачивается в тугой узел. Хочется сдохнуть, лишь бы не видеть измученную Наташу, которой я должен сказать, что третья попытка провалилась. Но в этот раз все еще хуже обычного.
Во-первых, мы понятия не имели, что она беременна.
Во-вторых, четвертого, как пятого, шестого и дальше по цифровой линейке, шанса у нас не будет. Это был последний.

Несмотря на то, что это палата на базе, выглядит она, как заправская больница. Пикающий монитор, провода капельницы, игла которой воткнута Наташе в руку, белые стены с пасторальными картинками, букеты цветов. Словно, на похороны пришел.
И она. Бледная, от чего рыжие волосы кажутся еще ярче, до болезненности. Темные полукружия ресниц на щеках чуть подрагивают – она не спит, просто лежит. И как только я вхожу, открывает глаза.

Молчит и слабо улыбается. Молчу и я. Хотя понимаю, что нужно заговорить. Сесть на край койки, взять ее руку, сжать пальцы и улыбнуться. Эти движения многократно отработаны. А за фасадом страшные мысли, что она чувствует. Справится ли. Выдержит. Потому, что в первый раз есть вера, что у нас все выйдет. Во второй – надежда, что я ей помогу. В третий раз – страх. Она сломана. И я это вижу.

- Ты чего такой бледный?
Хочу ей соврать. Отшутиться, что это она себя не видела. Сказать, что все хорошо. Или позвать врача, пусть он с ней изъясняется. Но ничего из этого я не делаю, набираю в легкие воздуха и включаю шарманку:
- Нат, мне тебе кое-что нужно сказать… - ее лицо мгновенно меняется, она пробует сесть.
- Что случилось, Клинт?

Вдох-выдох. Правда:
- У тебя случился выкидыш.
Тишина. Я вижу, как округляются ее серо-зеленые глаза. Как она открывает рот, чтобы что-то сказать, но потом закрывает, не находя слов. Я не боюсь тишины, но я знаю, что за этим последует. Придвигаюсь ближе, готовый ее обнять.
- Но… я не знала.

Она смотрит на меня, а я ей ничего не могу сказать. Знаю, что не знала. Иначе бы ее не было на том задании. Беда в том, что это еще не самое страшное, что мне нужно ей сказать.
- Я не знала, Клинт, - ее глаза заволакиваются слезами, а в груди у меня что-то глухо ноет. Моя маленькая девочка. Моя любимая маленькая девочка. Такая сильная на виду у всех, и такая слабая сейчас, когда мироздание снова шебануло ее о стенку.

- Я знаю. Иди сюда, - протягиваю руки, чтобы обнять.
Но она качает головой и отдвигается от меня.
В ее голове сейчас происходит уже выученный процесс. Бегают мысли о том, что она сломанная, что ее тело бракованное, что она неудачница. Сколько ни говори, что ее вины в этом нет, что защита мира не сочетается с детьми, что избранный нами путь лишил нас возможности иметь детей, она каждый раз винит себя. Я знал, на что иду, когда год назад она пришла с одной-единственной фразой: «Я хочу от тебя ребенка».
И все-таки я верил в лучшее.

- Нат.. – это ведь еще не все, - послушай, доктор Лонг говорит, что нам пора заканчивать с попытками. Что тебе нужно провести полное восстановление организма, а нам - подумать об ином способе обзавестись детьми.

Мои слова мне самому, как ножом по сердцу. Я вижу, как в глазах любимой женщины отражается боль, и ничем не могу ее утешить, кроме обычных фраз, что все будет хорошо. Но ведь не будет. Хорошо пока не будет. Пока мы оба не пройдем стадию смирения с тем, чего нам не дано.
Я не успеваю поймать Наташу, когда та выдирает капельницу из руки и сбегает в туалет. Налегаю на ручку, но дверь заперта. И теперь мне становится страшно:
- Наташа, открой, пожалуйста, дверь. – Только всхлипы. – Нат…

У каждого есть свой предел выносливости. И мне страшно подумать, что ее уже достигнут. И что там, за дверью, может произойти что-то непоправимое…
Страх липкой слизью расползается по телу, когда я слышу звон разбитого стекла. Все, что можно там разбить – зеркало. И совсем нехорошее чувство вызывает тошноту.
Твою мать, Наташа, что же ты…

Нет, просить уже поздно, поэтому все, что я могу, это с третьего раза вынести дверь и застать ее на полу, с осколком в руке, нацеленном на запястье.
- Идиотка, ты что творишь?
Сердце куда-то падает вниз, когда я вижу растрепанные рыжие пряди, больные глаза, искаженное внутренней болью лицо. Да, для меня это всего лишь новая неудачная попытка. Для нее – очередное падение, после которого она может и не подняться. Я никогда еще не видел ее такой. Всякое бывало. Но она, даже зная, что шансов на спасение нет, шла вперед, израненная, избитая, готовая тащить на своих плечах весь мир. А сейчас выглядит сломанной девочкой, у которой забрали искру.

Куча мыслей в короткие секунды, когда мы смотрим друг другу в глаза, а потом неуловимые движение, ее к запястью, мое к ней. Сжимая ее руку так, что Наташа, всхлипнув от боли, выпускает из пальцев осколок, с капельками крови. Порезала ладонь.
- Клинт, пусти!
- Чтобы ты себе вены порезала? Нет!
- Пусти, скотина!

У нее силы сейчас не больше, чем у кошки. Но эта кошка стремится выцарапать мне глаза в своем желании покончить с собой. Несколько ударов доходит до цели, а еще я обзавожусь новой порцией царапин на шее и скуле. Совсем не сексуальных, увы.
Перехватываю Нату за плечи и встряхиваю так, что у нее голова болтается, как у китайского болванчика.

- Романова, это предел твоих мечтаний? Сдохнуть в луже собственной крови на полу в туалете палаты? Нет, серьезно? Я считал, что женат на умной женщине, а не на сопливой истеричке, готовой из-за неудач дойти до суицида.

- Как жаль тебя разочаровывать! Пусти! Я уже не хочу ничего!
Почему-то глаза застилает красная пелена. Но не злости, а страха. Мне страшно. Я не хочу стоять на ее похоронах, слушать красивые слова в адрес Наташи Романовой, талантливого агента, красивой и умной женщины. И думать, что ей мозгов не хватило пережить это. Думать, что ей было мало меня.

Бить женщину не вариант. Но я использую этот последний способ. Пощечина кажется слишком звонкой и громкой. Но Наташа замолкает на полувсхлипе. Дергается и замирает, испуганно таращась на меня.

- А как же я, Нат? То есть ты ничего не хочешь, и я уже ничего не значу? Мои желания, я сам? Все? Пустое место?
Каждый раз на задании мы проходим через ад. Но я всегда возвращаюсь потому, что меня ждут. Меня ждет она.
Наташа только всхлипывает, но уже не рвется к осколкам. Сжимаю ее лицо в ладонях, смотрю ей в глаза и тихо говорю:
- Я помогу тебе. Как ты всегда помогаешь мне. Мы сможем снова пройти через это. Мы найдем способ родить ребенка. А если нет, то возьмем из приюта. Подумай, сколько детей ничего не имеют в этом мире. А мы можем им предложить. Только позволь мне тебе помочь. Позволь нам снова стать единым целым.

Каждая неудача нас разрушала. А мы и не замечали. Мы ее переживали, думали, что вместе, а оказалось, что по отдельности. По щекам Наташи текут слезы, стираю их большими пальцами и снова прошу:
- Дай нам шанс.

Она кивает, а мне только это и нужно. Кажется, я забывал дышать эти минуты. Делаю судорожный вдох, сгребая Наташу на руки, чтобы унести ее из ванной. Да и не только из ванной. В дверях палаты наталкиваюсь на доктора Лонга, который выглядит непонимающим. После нас осталась ванная с разбитыми осколками и выбитая дверь.
- Агент Бартон, а вы…
- А нам нужно домой, доктор Лонг. Просто назначьте следующий визит.