[yarinka]

Фандом: СПН
Пейринг/персонажи: Дин Винчестер/Джо Харвелл, Бобби Сингер, Сэм Винчестер, незримо Эллен Харвелл
Рейтинг: NC-17
Жанр: AU
Саммари: Джо не была в Карфагене...
Примечание: фик - POV Джо. Единственный кусочек, где дается просто взгляд со стороны выделен курсивом.



Практика показывает, что в моей жизни ничего просто не бывает. Вот и сейчас, машина глохнет на повороте к дому Бобби, а за окном темно и льет дождь. Такой основательный осенний ливень, когда хочется забраться под плед у камина с большой чашкой горячего чая в утопическую атмосферу. Но нет ни пледа, ни камина, ни чая. Зато есть бутылка виски, заглохшая машина и долгий путь пешком. Тот отрезок, который обычно пролетаешь, сейчас превращается в топь. Бобби до сих пор живет в прошлом веке, и заасфальтировать дорогу к свалке не судьба.

Достаю из бардачка фонарик. На всякий случай проверяю мобильный. Но он безнадежно разряжен, так что идти мне своим ходом до самого дома. Без зонтика. Охотники как-то не особо задумываются о дожде, поэтому мой пикап забит всякой всячиной, но зонта у меня нет. Только куртка, и та без капюшона. Можно, конечно, переждать дождь в машине. Но печка барахлит третий день. Включаешь, начинает чадить прямо в салон. А не включаешь – рискуешь околеть, не лето ведь. К тому же причина, по которой я приехала сюда, никуда не делась. Мать уже третью неделю, словно, без вести пропала, а я как раз номер поменяла и звонила предупредить. Вокруг творится какая-то чертовщина, среди нее потерялись все старые знакомые. Без координат. Я, правда, не проверяла Винчестеров, не хочу общаться с ними. Нет, я не перекладываю на них вину за всемирный пиздец, просто все эти душещипательные беседы, взгляд томных глаз Дина, рефлекс кошки, готовой тут же растянуться рядом с ним – лишнее все это. Не хочу.
Я просто хочу убедиться, что с мамой ничего не случилось. Самый верный способ – спросить Бобби. Но звонить ему было как-то стремно, вот именно поэтому я в такой поздний час, непроглядную темень и осенний дождь торчу на подъездной дороге к его дому.
Стоило открыть дверь, как порыв ветра щедро награждает брошенной в лицо водой, а под ногами призывно и даже радостно хлюпает грязь. Резиновые сапоги самое то, но я девушка модная. Даже за монстрами гоняюсь на пяти сантиметрах каблука. Не думайте, это не гламурность. Просто иногда каблуки оптимальный способ покалечить смертное тело и спасти свой очаровательный зад. А еще никто не отменял прикрытия под названием «Я блондинка, вам чего?».

Естественно, я вымокаю до нитки. Вплоть до трусов. И похожа на мокрую курицу. И по колено в грязи. Ладно, чего уж там. Плохо то, что я не взяла хотя бы сумку с вещами. Фонарик, нож, то, что на мне. Если, не дай бог, кому-то прямо у порога захочется на меня напасть, то вряд ли отобьюсь. Но людей я не боюсь. А духи и демоны – против них свои способы.
Окна в доме горят теплым светом. Испытываю облегчение. Значит, Бобби жив, что уже хорошо. Не зря тратила время, а еще меня переоденут в сухое, обогреют, расскажут новости, покормят и дадут поверхность, на которой можно спать. И да, с моей машиной разберутся.
- Знаешь, Бобби, это просто издевательство, отсутствие, как минимум… Дин?
Кажется, у меня челюсть отваливается.
Но с другой стороны, на что я надеялась? Я ведь знала, что Винчестеры плотно обосновали свой перевалочный пункт у старого охотника. Так что вполне закономерно, что сейчас передо мной стоит старший из братьев в футболке, джинсах и с пивом. И удивленно на меня таращиться.

- Кого там нелегкая принесла? – Голос Бобби доносится откуда-то сбоку. Потом понимаю, из гостиной-кабинета, вечно заваленного стопками раритетных книжек, в которых хранится вся охотничья мудрость.
- Меня.
- Джо.
Мы отвечаем в унисон. И я даже улыбаюсь. Хотя настроение из просто гадкого перешло в градус отвратительного. Мне не нужна встреча с Дином Винчестером по многим причинам. И я бы с радостью сейчас развернулась и ушла, да некуда.
- Может, впустишь?
- Да, конечно, - Дин словно очнулся.
Перешагиваю порог и забираю у него пиво. Хочу пить.
Маленькая прихожая дома заполняется действующими лицами. Из гостиной выезжает Бобби на коляске – да, я слышала об этой очень грустной истории – из кухни выплывает Сэм. По-моему, младший Винчестер все так же смущается при виде меня. Не мудрено. Нашу встречу в Дулуте, ставшую последней на несколько лет, вряд ли можно забыть. Знаменательная во многих отношениях. Лично я для себя сделала выводы.

И все трое смотрят на меня, как на призрака. Или на потерянную. Не знаю, что страннее. Наверное, даже не это, а то, что мне никто не предлагает святой водички, не проверяет на чистоту расы или принадлежность к демонам. Это-то при нашей жизни? Упущение.
- Нет, я, конечно, понимаю, что похожа на мокрую кошку, - делаю глоток пива, - но как-то ожидала большего от приветственного комитета. Вы чего, господа охотники?
Первым приходит в себя Дин. Он, наконец-то закрывает, а затем запирает за мной двери, отделяя нас от шума непрекращающегося дождя. За мою прогулку он еще и усилился, хотя, куда больше.
А Сэм опускает голову.
И Бобби как-то понуро изучает выцветшие обои в коридоре.
И тогда я понимаю…
- Что с мамой?
Правильнее спросить «как она погибла?», но язык не хочет выговаривать такие жуткие слова, кажущиеся кощунством.
- Мне жаль, Джо.
Картинка меняется, участники встречи плавно отходят куда-то назад. Сэм снова исчезает в кухне, Бобби укатывает в гостиную и гремит книжками. А я смотрю на Дина, все еще не осознаю всей бредовости момента.
Мама…
Мамочка…
Моя мама…
И совсем не знаю, что делать, чувствуя лишь растерянность. Даже не тоску. Не боль. А просто растерянность.
- Как это произошло?
- Давай ты сейчас отогреешься в душе, переоденешься в сухое, а потом я все расскажу.

Мы охотники.
Мы моральные уроды.
Каждый раз, теряя близкого человека, мы не впадаем в ступор, не бьемся в истерике, не бежим к психотерапевту, которому не расскажешь, что твою мать убило исчадие Ада, а просто разбираем момент, чтобы понять – где допущена ошибка, как ее избежать, как отомстить обидчику.
Вот я и сейчас, как ни странно, чувствую лишь глухую, ноющую боль в области сердца. Но ни истерики, ни воя, ничего. И мне даже стыдно в каком-то смысле. Потому, что я не собираюсь сейчас оплакивать мать. Я хочу услышать, какое дерьмо ее свело в могилу, а потом найти его, если Винчестеры не управились раньше, и разобраться со всем этим. Пусть ценой может стать моя жизнь.
- Давай. Только моя сумка в пикапе, а он на повороте к дому.
Голос звучит надломлено. Но я списываю это на усталость. А на ногах уже часов пятнадцать, из которых двенадцать провела за рулем.
- Разберемся.

Ванная у Бобби такая же опшарпанная, как и весь дом. Зато есть горячая вода, в которой я с наслаждением отмокаю, позволяя струям бить по затылку, плечам, спине в надежде избавиться от сковавшей мышцы деревянности. Дин любезно выдал мне свою рубашку и свои же джинсы. Которые я и одеваю на голое тело. Выгляжу, как оборванец в одежде не по размеру. И если с рубашкой еще не все так плохо, то джинсы приходится закатывать, чуть ли не по колено. И все равно смешно. Я бы посмеялась…
Еще несколько лет назад я бы отыскала в этом, сейчас таком обыденном моменте, эротический подтекст. Потому, что была влюблена в Дина Винчестера, как кошка. И тогда я бы мгновенно придала этому значение, что-то себе надумала, вдыхала бы его запах, оставшийся на ткани, и мечтала бы, что после меня, после того, как эти вещи были на моем голом теле, он не будет их стирать еще несколько дней. Ну, или вообще оденет.
Сейчас я с отсутствующим видом накручиваю на голову полотенце и принимаю из рук Дина большую чашку чая, усаживаюсь в угол продавленного дивана в гостиной Бобби. Который предусмотрительно сидит на кухне с Сэмом. Боятся, что я сорвусь. Дин тоже боится, видно по нему. Но кому-то надо со мной поговорить. И кого бросать грудью на амбразуру, как не того, кому по определению все простится за красивые глазки. Буквально – красивые глазки.
Знаете, что не изменилось за эти годы?
Я все еще влюблена в Дина Винчестера.
- Рассказывай, Дин…

***
На следующий день все еще идет дождь. А я сплю. Отсыпаюсь за все дни, которые пробегала. К тому же реальность настолько дерьмовая, что я просто не хочу в ней быть. Слышу тихие шаги. Перешептывания. Звонки телефона внизу. Хлопанья дверей машины на улице.
И все это сопровождает убаюкивающий шум дождя.
На тумбочке рядом с кроватью лежит последняя фотография мамы. Постель все так же пахнет ею. В этой комнате ощущается ее рука.
Последняя память.
Не знаю, чего от меня все ждали. Но я не бросаюсь на Дина с обвинениями, что моя мать погибла из-за него, а история повторяется и очередной Винчестер виноват в смерти очередного Харвелла. Я просто киваю, внимая. По крайней мере, она унесла с собой псов. Я тоже так хочу.
И все, что я спрашиваю перед сном:
- Думаешь, она попадет в Ад? Охотникам дорога не в рай, они ведь убийцы. Не важна цель, не важны благие намерения, они убийцы. Мы с тобой убийцы.
- Не знаю, Джо.
- И что будет в Аду, ты тоже не знаешь?
Дин молчит, опускает глаза на свои руки, а потом снова смотрит на меня:
- Знаю.
Рассказывать об этом я не прошу.

***
Дождь прекращается на второй день.
Дорогу развезло, коммуникации в ауте, мы отрезаны от мира.
На стуле лежит моя сухая одежда
А на моей тумбочке стоит чуть остывший завтрак, заботливо кем-то оставленный. Просыпаюсь поздно, с головной болью и привкусом горечи во рту. Организм продолжает выделываться, я прекрасно знаю причины, но давлю в себе желание расклеиться по частям, развалиться и закатить показательную истерику.
Лучше позавтракать и попросить добраться до моей машины.

Дом живет своей жизнью. Сэм сидит с книжками, Бобби копается на кухне.
- Ты как, детка?
Ставлю грязную посуду в мойку:
- Я помою потом. – Этому месту явно нужна женская рука.
- Да не заморачивайся, - отмахивается Бобби. Вопрос о том, как я, он не повторяет. И я ему благодарна.
- Слушай, Бобби, у меня машина заглохла, как-то надо ее посмотреть.
- Ну, в виду моей калечности, этим сейчас занят Дин. На заднем дворе, - он машет рукой в сторону двери из кухни.
Надеваю свои ботинки, подозрительно чистые и сухие.
И выхожу на улицу.
Осенний воздух пропитан влагой. Деревья вокруг уже почти голые. Поеживаюсь от сырости, запахиваю поплотнее курточку. И иду на звуки мозговыносящего рока за домом. Рядом с открытой нараспашку Импалой, громогласно распевающей Highway to Hell стоит мой маленький, грязно-красный пикапчик. Подарок на поступление в колледж. Собственно, откупные и намек: у тебя есть машина, детка, пора валить.
Но зрелище прекрасно даже не странновато-диким сочетанием хищной диновой брюнетки и моим простоватеньким плебеем. А им самим, чей зад торчит из-под поднятого капота. Дин роется во внутренностях машины, при этом успевая самозабвенно подпевать и пританцовывать.
А зад у него хорош. Так и хочется подойти и просто сжать его. Но дальше мыслей дело не идет, я просто останавливаюсь у капота и откашливаюсь. Дин поворачивает голову:
- О, привет.
С него мгновенно слетает вся легкость, и мне почти жаль. Потому, что я тут же вижу, что на его плечах лежит непомерная для одного ответственность.

- Ну и как моя машина?
Вопрос выглядит торопливым. Да таким он и есть потому, что желания отвечать на очередное «как ты?» у меня нет.
Я плохо.
Я лишилась матери.
Я осталась на всем белом свете одна.
И не вижу ничего, что бы сейчас представляло для меня ценность, помимо чувства мести, которое еще не включилось, но его можно развить. А еще у меня есть другие заботы.
- Будет бегать, - Дин улыбается, скупой и кривой улыбкой, но улыбается. - Хорошая машинка. Ты только следи немного лучше. А так, аккуратная. Ничего нет лучше классики.
- Правда? – Я тоже улыбаюсь в ответ, откидывая за спину лезущие в лицо пряди волос.
Мы молчим. Молчание такое тягучее и неловкое. Я знаю, что Дину плохо. Он знает, что плохо мне. Кому-то надо сказать об этом вслух.
И я начинаю:
- Дин, - касаюсь рукой его запястья, замечая, что пальцы у него все еще в масле. Значит, не фиг лезть обниматься, - послушай, я не хочу, чтобы ты нес на своих плечах груз еще и за смерть моей мамы. Она взрослый человек, принимала решения сама. Знала, на что шла. Как и все мы. – Дин пытается вставить слово, но я прижимаю указательный палец к его губам. – Хватит с тебя того, что есть. Просто прими эту жертву и сделай ее не напрасной. Это единственная моя просьба.
Вот теперь я закончила, может говорить.
Он качает головой, рассматривая землю под нашими ногами. Вопли обдолбанных металлистов, сопровождающие нашу беседу, кажутся такими неуместными. Да и весь этот разговор неуместен.
- Она этого не заслужила. Как и ты.
- Никто не заслужил. – Пожимаю плечами. – Но мы там, где мы сейчас. И с этого места нужно продолжать.
- Ты так легко это говоришь…
- А ты, правда, ждал, что я начну биться в истерике, швырять посуду, и орать, что ты убил мою мать? Серьезно?
По выражению лица Дина понимаю, что я описала не совсем то, чего он от меня ожидал, но где-то близкое к этому. Недовольно фыркаю, снова отбрасываю светлые пряди за спину.
- Ну и дурак, Дин.
- Между прочим, в позапрошлый раз ты меня бросила без разговора.
- А ты, между прочим, в прошлый раз и не позвонил!
- Будешь мне припоминать это до конца жизни?
- Да! Только чьей?
- Не важно… - Дин вытирает пальцы тряпкой. – Такими темпами она наступит быстро. Кстати, твои вещи в доме.
- Спасибо.

***
Несколько дней спустя мы едем на охоту.
Втроем. В Импале.
Ощущения – словно в прошлое провалилась. В какую-то временную яму. Но вместе с тем чувствуется, что все не так. Мы не те. Мы уже другие.
- Ну и где ваш ангел? Я все еще хочу с ним познакомиться.
- Да черт его знает, - Дин пожимает плечами. Вижу в зеркале его взгляд, в нем даже искриться что-то, отдаленно напоминающее смех.
- Да, Бобби, мы все поняли. Нет, мы не будет подставлять жопы. И ловить полицию на хвост тоже.
Закатываю глаза. Бобби, чем дальше, тем больше напоминает квочку. Снова встречаюсь взглядом с Дином. Он все видит. И я улыбаюсь. Мы обмениваемся мнениями без слов, когда Сэм отключает мобильный, и я отворачиваюсь к дороге.
- Переживает, - констатирует младший. – Наверное, если бы он сам мог охотиться, все было бы спокойнее.
- Само собой, - кивает Дин.

Откидываю голову назад и прикрываю глаза. До места назначения еще пара часов, а голоса братьев навевают на меня легкий сон. Хоть и недолгий.
- Давайте проговорим наши ближайшие действия. Джо, хватит дрыхнуть!
- Откуда же ты такой злыдень взялся, - бормочу себе под нос, усаживаясь прямо. Разговор сопровождается каким-то полупохабным хихиканьем Сэма. – Сэмми, ты спер косяк из запасов Бобби?
- У Бобби нет косяка, - тут же отвечает он, с любопытством оглядываясь назад.
- Это ты так думаешь, - я мстительно улыбаюсь.
Все у Бобби есть. Просто у него не косяк в классическом смысле. Но сбор травок можно накопить на сигаретку, после которой будет не хуже, а то и лучше, чем после травки. За эти дни я успела освоиться в доме, а заодно начать убираться на кухне. Легче перечислить, чего у старого охотника нет в запасах.
- Ты знаешь что-то, чего не знаем мы? – Интересуется Дин.
- Я знаю очень многое из того, чего не знаете вы, - многозначительно вздергиваю бровь.
Конечно же, до плана по поимке злобного духа мы не доходим.

***
И ничего сложного в деле нет. Напротив, так легко и быстро я не управлялась уже давно. Среди всех эти небесных разборок, то ли с Люцифером, то ли ангелов друг с другом, понимаешь, как скучаешь по старой доброй охоте. Когда основная проблема заключалась в том, чтобы разобраться с очередной городской легендой. Ну, или индейской легендой. Или надуманными людьми вещами.
Сейчас… сейчас все сводится с бесконечной борьбе, когда ты понимаешь, что мы просто пешки и никому нет дела, что будет с нами в конце.
А еще я теряю навыки и ошибаюсь в самом простом моменте. И встречаюсь затылком со стеной, в которую меня со всей дури вмазывает призрак. И просто отключаюсь…

***
Дин терпеть не может больницы. В больнице отец продал душу Азазелю, а он сам едва не скопытился. В больнице они узнали, что ходить Бобби не будет. Теперь в больнице Джо, сейчас ее осматривает дежурный врач, а Дин бегает по приемному покою, молясь чему-то, что могло бы обеспечить вариант, когда все будет хорошо.
- Дин, сядь.
- Сэм, ты же видел, какой она была бледной! Вдруг он ей что-то сломал. Она так и не пришла в себя!
Тяжесть Джо все еще ощущается на его руках. Он не садился за руль, все время держал ее при себе, пока Сэм вез их в ближайшую больницу.
Младший Винчестер определенно спокойнее на вид.
- Дин, тебе же сказали, что она пришла в себя. Ее свозили на рентген, теперь ждут результатов.
- Как ты можешь быть таким спокойным? Это же Джо!
Сэм едва сдерживает лезущую на лицо улыбку.
Да, это Джо.
И да, он тоже переживает.
Но она в порядке, это уже понятно. Максимум, что там есть, это ушибы. И переживать нечего.

- Слушай, Дин, ты бы с ней поговорил…
- О чем? – Он, наконец, утихомиривается и присаживается рядом с братом, но продолжает бросать беспокойные и частые взгляды в сторону смотровой.
- Обо всем. Я же не слепой. Как она вернулась, ты сразу стал… что ли, веселее.
- Сэмми, давай ты сейчас не будешь заниматься психоанализом, мне не до этого.
Сэм только пожимает плечами. Он все равно видит, что его брат на стенку лезет из-за Джо. Так и подмывает разъяснить этим двоим то, до чего они сами никак не дойдут. Но разговор приходиться прекратить не только по просьбе Дина, в приемном покое появляется врач.
- Мистер Кемпбелл, - Дин не сразу соотносит себя с этой фамилией. Это пару минут спустя он вспоминает, что дал номер липовой страховки, сделанной на Джона и Мэри Кемпбелл. Будто привет из прошлого.
- Да? Как она?
Интересно, Джо успела попалиться? Ее забыли предупредить о некоторых моментах.
- С вашей женой все будет хорошо. Пара ушибленных ребер, но даже нет сотрясения мозга. Ей повезло. Хотя советую пока не пренебрегать покоем. Все-таки беременность, нужно ребенка беречь…

У Сэма от кашля кофе льется через нос. Он вытирается и смотрит на брата, у которого, кажется, случился сердечный приступ.
- Сэр, вы в порядке?
- Ребенок? – переспрашивает Дин. – Какой ребенок?
- А… ваш? Вы не знаете, что ваша жена беременна?
- А моя жена вообще сама знает об этом?
- Ну… как бы четвертый месяц, знает, конечно…
Разговор становится все более странным. И Сэм понимает, что сейчас в глазах врача они выглядят, как два обкурившихся идиота. Подхватывает Дина под руку:
- Нет, очевидно, она хотела сделать моей брату сюрприз. Спасибо, что сообщили. Мы можем ее забрать?
- Да, конечно, она одевается в смотровой, подойдите к стойке, там будут документы на выписку и рецепты на витамины. У миссис Кембпелл низкий гемоглобин, ей сейчас нужны витамины. И постановка на учет у акушера.
С этим врач и уходит, оставляя Дина и Сэма. Первый явно переваривает услышанное, туго соображая.
- Дин?
- А?
- Ты в норме?
- Нет. Я ее сейчас пойду и убью.
- Это твой?
- Что? – взгляд старшего брата становится осмысленным, фокусируется на Сэме. – Ты что! Нет! Я не видел ее с той встречи в Дулуте. А у нее четвертый месяц. Ребенок не мой. Но убью ее я.

***
- Ты совсем больная? Или прикидываешься?
Поднимаю глаза на Дина в дверях смотровой. Но вижу не его взбешенное выражение лица, а Сэма, медленно отступающего назад. Вот же скотина мелкая. Я не о габаритах. Он просто сейчас слиняет на хрен с поля зрения, пока его старший братец будет мне любить мозг.
И я ведь понимала, что тайное станет явным. Может, не сейчас, но уже скоро. Лезущее на нос пузо никак не скроешь. Да вот и пуговица джинс уже не застегивается, всего-то раздалась в талии на несколько сантиметров.
- А вот обзываться не надо, - оставляя пуговицу в покое, натягивая край футболки пониже.
- А ты могла сказать?
- А тебе какое дело?
- То есть как это како… - под моим пристальным взглядом Винчестер осекается. Видимо, дошла до мозга абсурдность ситуации – он выговаривает меня за то, что утаила не его ребенка. Это при том, что мы даже не родственники.
- Закончил? – Ядовито интересуюсь.
- Только начал. Ты могла причинить вред себе и ребенку!
Пожимаю плечами:
- Могла. И что?
Тот момент, когда Дин Винчестер не может выговорить ни слова потому, что у него не хватает словарного запаса, в принципе приятен. Но в глазах у него растет что-то такое, что наводит меня на мысль – сейчас припечатают мою бедную головушку к ближайшее стене.

Я не сука. Просто так вышло. Охота. Случайный секс. Я даже не знаю, как того парня звали. Он не был охотником, просто оказался под рукой в ближайшем баре. Я не оставалась у него до утра, просто ушла, когда все закончилось. И уехала навсегда. В тот город я больше никогда не сунусь, ни за какие коврижки. Потому, что уподобилась Дину Винчестеру, только в юбке. Мне было стыдно. Но мне это было нужно. Слишком тяжелой выдалась та охота, слишком зашкаливал адреналин, все было слишком для меня.
А потом я оказалась безмозглой курицей. Прошляпила две задержки, списав на то, что нормальной жизни нет, вот и циклы сбиваются. Ну, мало ли, чего голова болит, чего мутит, чего в сон клонит. В общем, дошло до меня по подсчетам неделе на десятой, что я беременна. А потом я в лучших традициях жанра опоздала со сроками аборта. В общем, нигде не везло.

Пока Дин прикидывает, как меня обозвать еще, я беру куртку и выхожу из смотровой. План прост, как пятицентовик – забрать свой пикап от Бобби и валить! Будь мать жива, все было бы проще. Я бы родила ребенка, отдала бы ей, была бы приходящей мамой. Неправильно? Неправильно охотникам вообще рожать детей. Я знаю это, я сама дочь охотников. Рано или поздно, они все погибают. И хорошо, если уже дети взрослые, хотя от этого совсем не легче. Но оставлять после себя сирот, покалеченных родителями и судьбой – жестоко. Хотите сказать, что никто их не калечит? Да я могу привести с десяток примеров, начиная с самой себя и Винчестеров.
Дин догоняет меня на стоянке. Я не сворачиваю к Импале, к Бобби можно добраться и на попутках. У него в руках листок рецепта и пакет с предназначенными мне медикаментами. Сжимаю зубы, чтобы сдержать стон.
- Джо, так нельзя…
Возможно.
- А как можно? – Зло смотрю на Дина. В эту минуту я практически ненавижу его, так как могу предсказать, куда приведет его сердобольность. Он сейчас прочувствует момент, начнет уговаривать меня оставить ребенка, еще и предложит позаботиться. Последнее так и вызывает желание начать на него орать, что ему забот мало. К тому же он будет заботиться не обо мне, готова спорить, а о ребенке. А я не инкубатор, я живой человек с чувствами, истериками, радостями и горем. И ребенок мне совсем ни к чему.

- Давай вернемся к Бобби и там подумаем, что делать.
Смех у меня уже истеричный.
- Делать? Дин, а делать нечего! Аборт поздно, рожать рано, можно только идти на охоту и надеяться, может, само отвалится. А не отвалится, значит, живучий, значит, родится, попадет в приют, и может однажды станет охотником. Хотя тут вариантов…
…много. Только закончить мысль я не успеваю.
Пощечина хлесткая и болезненная. Или же это вовсе не пощечина, а полновесный удар наотмашь. Я отшатываюсь от Дина, который сейчас смотрит на меня без капли какой-либо эмоции. Словно не он меня только что ударил. А щека влажная, я все-таки реву. Прижимаю ладонь, кожа горит под ней. Смотрю на него диким взглядом, пытаясь понять, что за этим последует.
- Успокоилась?
Сэм останавливается на расстоянии. Наверное, он все это видел. И теперь страхует. То ли меня от желания накинуться на старшего Винчестера с кулаками, то ли брата от желания меня добить. Кстати, о добить… в голову влезает грешная мысль, что может и правда, пусть добьет. Вот сейчас спровоцировать его проще простого. Из него сочится холодная ярость, если правильно подобрать слова, разыграть карту «а я демоном одержима», то может что-то и выйти.
- Ты успокоилась? – Дин повторяет свой вопрос.
На асфальт падают первые капли дождя. Редкие, но крупные. Еще немного, и серая пелена непогоды окутает город. Я успокоилась, если так можно сказать. По крайней мере, истерика сошла на нет, и желание сбегать куда-то исчезло.
- Да.
- Тогда поехали.

***
Мы не говорим. О том, что случилось на стоянке. О том, что делать дальше.
Мы вообще не разговариваем. Я целыми днями лежу в комнате, на охоту меня никто не зовет. Сэм исправно притаскивает мне еду на подносе, я ем, но немного. Полнейшая апатия. Наверное, до этого я лучше представляла, что буду делать, когда об этом никто не знал, а сейчас… каждый мой шаг сторожат. Но у меня и нет желания что-то решать.
Неделю спустя, когда Импалы нет под домом, а в самом доме стоит тишина, спускаюсь на улицу. У меня в руке припрятанная в вещах бутылка виски, во второй – пачка сигарет. На улице сыро, ветер продувает и под курткой, хотя я застегнулась под горло. Насколько реально напиться и укуриться, чтобы не помнить мира? Еще ни разу не доходила до того состояния. Видимо, пришла пора.
Но лишь затяжка и глоток, а потом я слышу шаги. И мне не нужно поворачивать голову, чтобы знать – Дин. Неловко прячу сигареты за спину, с бутылкой немного труднее.
- Напиваться на улице бессмысленно, даже не захмелеешь. Что, решила, что уехал, можно выйти из норы?
- Как-то так, - неохотно соглашаюсь. Смысла врать не вижу.
Дин протягивает мне руку, что меня крайне удивляет. И я не могу промолчать:
- Что такое? Подавил отвращение настолько, что рискнешь ко мне прикоснуться? Я же плохая, Дин, забыл?
- Дура ты. Маленькая еще. Была бы старше, не было бы дури такой в голове, а так… еще и блондинка.

Он не ждет, когда я подам ему руку в ответ, а поднимает меня за локоть. Теряю равновесие от удивления и чуть не падаю ему на грудь. Пальцы Винчестера цепко держат меня за локоть, не оставляя никакого шанса бежать. Можно попробовать дать каблуком ботинка по ноге, можно попытаться дать в морду, но я прекрасно знаю, что проиграю эту схватку до ее начала.
- Ну и?
- А вот курить вредно.
Сигареты Дин прячет в карман, виски забирает и ведет меня к пикапу.
Машинка выглядит подозрительно ухоженной. Несмотря на погоду, блестит красными боками, на руле новая обмотка из мягкой кожи, работает печка и стоит магнитола. Такое ощущение, что я что-то проспала.
- Выгоняешь? – Губы кривит горькая улыбка.
Но Дин на провокацию не поддается, только бесцеремонно запихивает меня на пассажирское сиденье, а сам садится за руль. Внутри что-то екает. Не люблю чужих, пользующихся моими вещами. Хм… так, наверное, чувствует себя Дин, когда к его Импале лезут. Кстати, а где Импала?
- Сэм на охоте?
- Да, с Касом.
- А ты почему тут?
Молчит. Так и хочется стукнуть его. Но я отворачиваюсь, наблюдая, как мы выезжаем со свалки на дорогу, и Дин направляет машину в сторону от дома. По всему видно, что не его это размер. Пикап не удобен ему в управлении, от чего постоянно дергается в пути, а Дин все нервно косится на дорогу. Улыбаюсь, но тут же отворачиваюсь. Тоже мне, герой меча и магии, с простым пикапом не может управиться.
Мы молчим все полчаса, на которые меня хватает. И по истечении которых я все-таки спрашиваю:
- Куда мы едем?
- Уже приехали.

Осенью темнеет рано. Всего-то шесть часов вечера, а вокруг непроглядная темень. Какая-то опушка, какая-то поляна, и Дин открывает мне дверь пикапа. Ветра нет, но после теплого салона мне холодно. Ежусь и укутываюсь в куртку. Я не люблю спонтанные пикники. Вообще, спонтанность в моей жизни пахнет неприятностями. А Дин без слов делает радио громче, забирается на капот и ложится на лобовое стекло.
И я уже не понимаю ничего.
- Слушай, Винчестер, мне уже в печенках сидит твоя загадочность. Тоже мне, мачо. Либо ты рассказываешь, что мы тут делаем, либо я ухожу.
- Через лес и направо?
- Что?
- Через лес и направо выйдешь к шоссе, а там если повезет, то автостопом. А не повезет, то пешком. И при этом хорошо бы помнить, что на дороге всякого дерьма хватает, а ты всего лишь хрупкая блондинка.
Вот взять эту бутылку виски и уебать его…
Скотина.
- Чего ты добиваешься? – Зло шиплю, опираясь ладонями на теплый капот. – Вот чего, объясни!
- Я смотрю на звезды. Если приляжешь рядом, то увидишь их…
И как можно от бескрайней и всепрощающей любви впасть в состояние даже не тихой ненависти, нет – я мысленно желаю пройти Дину Винчестеру все круги ада. Правда, запинаюсь, вспоминая, что он там уже был. Великолепно. Меня даже этого лишили.
Заорать, затопать ногами?
Укрыть матом?
Или, правда, пойти к шоссе?

Я в самом деле разворачиваюсь к лесу, полная решимости уйти. Но прохожу несколько шагов и останавливаюсь.
И только сейчас понимаю: мне некуда идти. Раньше, носясь по охотам, я точно знала, что за моей спиной мама, родная и любимая. Дом там, где она. Я позвоню и приеду. А теперь этого нет. И мне некуда будет придти за помощью, кроме Бобби. Некуда приткнуться хотя бы пока не рожу ребенка. Да и в приют рука не поднимется сдать. Я всю неделю лежала ничком на кровати, прикидывая хоть какие-то варианты своего будущего. И видела только один – остаться у Бобби.
Но ребенок…
- Сволочь ты, Дин…
Голос у меня звучит устало и надтреснуто. Сама пугаюсь. Стою возле пикапа и стараюсь не зареветь. Можно с подвываниями. Потому, что мне одиноко и страшно. Я не хочу этого ребенка, но, видимо, рожу, раз даже после полета о стенку ему хоть бы хны. Я осталась одна со всеми проблемами. Я… много еще я. И все, как одно, горькие и тоскливые.
Дин слезает с капота, усаживает меня на него. Дает платок и бутылку виски.
- Джо, ты же знаешь, я не умею говорить. И до сих пор не знаю, что тебе сказать на все это. Но точно знаю, что лет через десять, когда все наладиться, ты не простишь себе такого отношения к ребенку.
Всхлипываю в платок. Кажется, первый глоток виски долбанул по мозгам и открыл краники. Теперь из глаз льются слезы.
- Я не хочу этого ребенка…
- Но он ни в чем не виноват.
Мотаю головой:
- Никто ни в чем не виноват, Дин. Ни ты, ни я, ни Бобби с мамой, ни Сэм. Изначально никто ни в чем не виноват, но все мы в жопе. И что делать? Вот что нам теперь делать?
- Кому-то бороться. А кому-то ждать дома.

Дин заглядывает мне в глаза.
О да, романтика. Красные глаза, опухший нос, сиплый голос и выговор, как у француженки со стажем, все через нос и непонятно. И этот момент Дин избирает для весьма двусмысленной фразы, на которую я вылупляюсь и даже не знаю, как отвечать. А что он хотел, говоря такое девчонке, втрескавшейся в него в тот момент, когда он ее разоружил в пустом баре Дома у дороги.
- Ты о чем?
- О том самом… - Дин, до этого обеими ладонями опиравшийся на капот по обе стороны от моих бедер, выпрямляется. И я понимаю, что этот разговор ему тяжело дается. Может, потому, что он не готов к такой откровенности, может, потому, что сам смущается. – Послушай, Джо, - он делает несколько шагов в сторону от меня, а я съезжаю по капоту на самый край, упираясь ногами в бампер, - ну не знаю я… как это сказать. Просто я хочу… если я выживу в этой битве, я хочу, чтобы ты меня ждала. Дома. С вот этим… - он неловко кивает на мой живот. Я опускаю голову, пытаюсь понять, насколько я пьяна. Или обкурилась. Обдолбалась в общем. Я даже открываю бутылку виски и принюхиваюсь. Не паленый. – Ты чего?
- Да так… мне что-то нехорошо…
Дин делает пару шагов ко мне, но я отмахиваюсь. Уж простите, мне его помощь сейчас не нужна.

Когда я выбираюсь из ближайших кустов, я снова ненавижу собственное положение. Не знаю, как и что, но этот ребенок доводит меня до белого каления, будучи во мне. Что будет дальше, я боюсь представить. Дин бродит у машины. Поворачивается на звук моих шагов. Нет, кажется, пить и курить пора заканчивать, скорее всего, это была реакция на потребление запрещенных веществ.
- Ты еще не передумал? Со своим предложением.
Дин качает головой. Он не улыбается, и это меня беспокоит. Наводит на неприятные мысли, о которых я бы промолчала, но…
- Думаешь, что ты не выживешь? Поэтому и говоришь об этом?
Дин делает ко мне шаг, но я отступаю назад.
- Ответь.
Дин трет переносицу, потом все-таки произносит:
- Да, я не уверен, что выживу. Но говорю сейчас с тобой не поэтому. Честно говоря, я бы лучше промолчал в свете всех событий. Потому, что дать тебе надежду, а потом сдохнуть… не хочу я так. Но если я все-таки выживу… я буду выживать, ради тебя, Сэмми, Бобби, твоего ребенка. И я хочу знать, что меня где-то ждут.
- Хорошо, - флегматично отвечаю я. – А теперь отвези меня домой, я хочу в душ и спать.

***
Винчестеры уезжают и возвращаются.
Бобби начинает ходить.
А мы с Дином делаем вид, что того разговора не было. Ведем себя, как и раньше, друзья и все. Мне кажется, что он просто сохраняет дистанцию, чтобы было легче уйти. Я же… я беременная. Ем, сплю, и не вижу ничего прелестного в этом всем. В моем гардеробе появились жуткие вещи нежных оттенков. Только потому, что я не влезаю в свою старую одежду. И в этом нет ничего милого и няшного, зато куча всяких неудобств.
Я не сплю, когда слышу звук подъезжающей Импалы. И спускаюсь открыть, босиком, но в халате. На крыльце обледенелый снег, а Дин выглядит побитым и усталым. И один.
- Сэм?
- Не со мной.
Вопросы о том, что произошло, я оставляю на потом. Не факт, что вообще их задам. Спрашиваю о другом:
- Голоден?
- Да.
Мы устраиваемся на кухне, я плотно прикрываю дверь, чтобы звуки не выходили оттуда. Бобби спит наверху, пусть бы спал и дальше.
Ночной перекус проходит в полной тишине. Дин не разговорчив, а я не жажду напрашиваться. Лишь молча жую свое. Аппетит у меня растет, как и я. То есть расту не я, но раздаюсь вширь точно.

Молчание действует на нервы. Тишина прекрасна по своей природе лишь тогда, когда ей предшествует что-то хорошее. Например, шумный отдых, яркий секс, удачная охота. То, что царит в кухне, отдает горечью разбитых надежд. И это не в первый раз. Я знаю, что Дину что-то не удается. Что добро проигрывает демонам битву за битвой. Что ангелы не помогают, а только мешают. И я даже не знаю, чего во мне больше, страха, что миру придет конец, а я тут беременная и ничего не могу поделать, или же злости, что миру придет конец, а я тут беременная и ничего не могу поделать. В любом случае, следствие одно. И моя беспомощность тоже одна на все.
Методичными движениями убираю посуду со стола, в который раз курсируя от него к мойке. Посудомоечная машина? Не, не слышал. Вы о чем, простите? Нет, Бобби не жлоб, просто это же надо съездить в супермаркет, а любые магазины больше лавки на заправке у него вызывают нервенный тик. С одной стороны могу его понять, с другой – а вот мне бы еще стиральную машинку потому, что спина разгибается с трудом. Чувствую себя дряхлой.
То, что Дин вдруг ловит меня на пути к столу и притягивает к себе, не смущает, а скорее пугает. А что прикажете думать, когда он ко мне не практически не прикасается, и это несмотря на вполне недвусмысленное предложение дождаться его с этой войны? А Дин еще и утыкается мне лицом в живот. И в первый момент вызывает смешанные чувства, от которых я замираю. С одной стороны рефлекторно хочется обнять, запустить пальцы в его волосы, погладить и дать ему такое желанное тепло. Ясно же, что-то произошло, но говорить он не хочет. С другой – все так же рефлекторно отпихнуть его от себя и своего живота. Не люблю, когда тянут к нему руки. А в магазинах одежды для мамочек к нему руки тянут просто все. Огромное количество тетенек жаждут попробовать на ощупь мой живот. Будто у них не такой был или будет? А еще я терпеть не могу эти расспросы про свое состояние.
Да, у меня четвертый месяц.
Нет, я не замужем.
Нет, не живу с родителями.
А тот мужчина мне не любовник, не отец ребенка, вы хоть видите, что он мне в папы годится?
Да, он мой друг…
Обычно к моменту окончания общения мне хочется на хрен все разнести, хотя я продолжаю улыбаться так, что мышцы лица болят. Зато какая зарядка!

Я перебарываю материнский рефлекс и все-таки обнимаю Дина, чувствую, как его руки ложатся мне на талию в крепком обхвате, будто я спасательный круг, последний его шанс не утонуть в водовороте событий.
- Расскажешь?
Мотает головой.
Перебираю пальцами его волосы, чувствую, как он дышит мне в живот, от чего по коже бегут мурашки и становится щекотно. Минут через десять Дин перестает прятать лицо, уже просто прижимается щекой к моему животу.
- Не шевелился?
- Да рано еще, - пожимаю плечами. – А может уже, не знаю.
Дин поднимает голову с легкой укоризной в глазах. И я даю задний ход, вдруг стыдясь собственного безразличия. И того, что не могу соответствовать всем тем счастливицам в приемной моего гинеколога или в магазинах. В отличие от них я не жду этого момента.
- Да точно, еще рано, - мямлю, смущаясь.
- Тебе все так же все равно?
Вот интересно: приехал в раздрае он, а разговор ведем обо мне.
Спина, как по заказу начинает ныть, но я пока молчу об этом. Впрочем, Дин чувствует, как мое тело деревенеет и усаживает к себе на коленях. Неловко ерзаю с непривычки. Теперь его четко очерченные губы так близко, а зеленые глаза такие темные от усталости и боли, и дыхание щекочет уже не живот, а лицо.
- Причем тут это?
- При том, Джо.
- Вот не надо вести душещипательные беседы!
Пытаюсь высвободиться из его рук, но они лишь сильнее меня сдерживают.
- Я думал, мы с тобой все обсудили…
Он думал… Дин Винчестер думал!
Вовремя затыкаюсь. Нет, я не хочу скандала. Я вообще не люблю скандалить с Дином по какому-либо серьезному поводу кроме охоты. Мои перепады настроения стремительны, гормоны, чтоб их… но я сдерживаю поток негатива на тему его «я думал…»
И я в самом деле задумываюсь – а почему ребенок так и не становится частью меня? Что со мной не так, что я не проникаюсь чудо-моментом?

Правда совсем рядом. Мне даже не приходится прикладывать усилия и время, чтобы сформулировать мысль, вникнуть и понять. Я и так все знаю, только не говорю.
- Дин, а как мне вообще реагировать? Как мне быть счастливой мамочкой, когда вы боретесь за мир, но не верите в победу? Ни Бобби, ни ты, ни Сэм. Ни Руфус. Думаете, я ничего не замечаю? Я не хочу ждать первого движения ребенка, не хочу этому радоваться, вкушать все прелести предстоящего потому, что этого может не быть. Потому, что демоны едят младенцев, а ангелам на нас плевать. Потому, что в любой момент на земле настанет ад. Так вот скажи, зачем мне ждать?
Говорю и вижу, как черты его лица искажает боль.
- Дин...
Он разжимает руки, а я продолжаю сидеть. Ловлю его лицо в ладони, заставляя на меня посмотреть.
- В этом нет твоей вины.
- Как сказать…
- Нет. – Надеюсь, моему голосу хватает твердости. – Нет, Дин. Послушай меня. Я это все говорила не для того, чтобы взвалить на твои плечи вину. Ты не виноват. Так все случилось. И злюсь я только на себя за свое бездействие. И мне просто страшно. Но я это переживу. А ты… перестань тащить на своих плечах все дерьмо, прошу. Слышишь меня, Дин?
Дин молчит. Но ответом служит то, как он утыкается лбом в мое плечо, как снова крепко обнимает за талию. Понятно, конечно, что я его не убедила. Но, по крайней мере, он не пытается от меня сбежать. И не пытается замкнуться на собственном бессилии что-то изменить сейчас. Мы оба можем кое-что сделать друг для друга. Дин – выжить. Я – ждать.

Вторая часть в комментариях. Не влезла((((