[yarinka]

Собирала этот пост по кускам, по чуть-чуть, по эмоциям.
И довольна, что слон.


Оля открыла дверь. Здесь никого не было уже несколько месяцев, со смерти матери. Она нащупала выключатель, по прихожей разлился яркий свет. Валарина бросила ключи на тумбочку, стянула туфли, и остановилась. Тишина. Страшная, давящая, неживая. И дело было не в том, что дома никого не было, а скорее в осознании того, что матери больше не было. Оля закрыла глаза. Она была не готова это признавать. И работа отвлекала, и от мыслей отбивалась. Но теперь...

Она расстегнула пиджак и бросила его на стульчик. Прошла по коридору, сразу же на кухню. Щелкнула выключателем и тут. И открыла холодильник. Ничего не хотелось. Она закрыла холодильник, отходя к окну. Перед глазами простиралась Москва, а за спиной воспоминания...

Москва, 2000 год.

...Кирилл пришел поздно, сессия подходила к концу, экзамен на зачете и наоборот. Но Леля исправно дожидалась его с книжкой на диване. А когда услышала щелканье замка, отправилась на кухню, греть поздний ужин.
Они могли сидеть до утра. Сначала Леля устраивалась на подоконнике с огромной чашкой чая, оттуда было удобнее наблюдать, с каким аппетитом Кирилл уплетал ужин. Потом перебиралась поближе, когда он уже пил чай, и можно было поговорить.

Леля склонилась к Кириллу, он вполголоса рассказывал события дня, от чего девушка тихо смеялась. До отъезда оставались считанные дни, а она уже подумывала, может, поменять билеты на более поздний срок, побыть тут до конца его сессии, пока и он в Москве. В Иркутске сырая погода и пустая квартира. И Сережи нет днями...

Она не сразу услышала шаги матери и не успела отодвинуться от Киры. Но Светлана, сонно хлопая глазами, лишь высказалась:
- Господи, вы когда-нибудь по ночам спите, а? Или все время болтаете? Уже столько всего можно было пересказать...

Света налила себе воды в стакан, который тут же осушила, дети - Кирилла она тоже определила в этот статус - притихли за ее спиной. Она пошла к выходу, бросая с порога:
- Между прочим, у кое-кого завтра экзамен.
- Ой, мам... да сдаст он все.
- Правильно, потому, что если не сдаст, получит сначала он, потом ты. Марш спать, оба. Десять минут вам.

Света скрылась в коридоре, Леля закатила глаза и выдала:
- Вот зануда.
- Я все слышала!

Двое на кухне только рассмеялись...

... после разговора с Мариной на душе было гадко. Хотя нет - отвратительно.
Хотелось напиться вусмерть. И исчезнуть для всех. Телефон Оля вырубила еще в машине, не желая никого слышать. Отправка на Сангару назначена на завтра по российскому времени, а у нее нет на это сил, совсем. Каждую ночь, стоило закрыть глаза, перед внутренним взором вставала картина, которую Оля даже не ненавидела, а скорее боялась. Пока Кира числился без вести пропавшим, но скоро перейдет в статус погибших. И тут уж кому-то придется...

/Не мне. Не хочу. Этим будет заниматься кто-то другой./
Оля стянула резинку, державшую хвост, волосы рассыпались по плечам. Она пошла в ванную, зажигая свет там. Открыла холодную воду и подставила ладони, набирая ее.
А ванная хранила свои воспоминания...

2001 год.

...Свет в ванной озарил кафель цвета морской волны. Мама недавно сделала ремонт. Оля открыла краны, делая воду погорячее. Заткнула ванну пробкой, а сама снова припала к горлышку бутылки. Водка действовала, в голове постепенно туманилось, все эмоции притуплялись. И Леле уже, действительно, было все равно, она не боялась того, что собиралась сделать.

Она нашла в настенном шкафчике бритву, но критическое изучение подсказало - не то. И Оля снова отправилась на кухню, выискивая там небольшой нож. Острый. Самое то. В душе нет страха, только решительность довести дела до конца. А в ванной уже стоит пар. И Оля замерла перед зеркалом, ладонью протирая его ровно на столько, чтобы видеть свое лицо. Волосы прилипли к коже, глаза лихорадочно блестят, на губах едва не играет полоумная улыбка. Да, она нашла выход. Для себя. И совсем не думает о тех, кто остается. Главное, что ей уже будет потом хорошо. Она уйдет к Сереже. Леля бросила взгляд на нож в своей руке, потом на остатки водки в бутылке. Продезинфицировать? А не все ли равно, когда собираешься умереть? Оля допивает остатки водки, она уже идет как вода. Девушка пьяна. И почти счастлива. Леля рассмеялась. Еще чуть-чуть.

Она закрутила кран. Вода скорее горячая, обжигает кожу, когда Леля в одних трусиках и майке забирается в нее. Стоит, пытаясь привыкнуть. Кожу обдает жар, она начинает краснеть. Но это ли повод остановиться? Ольга села в ванную, охая от температуры воды. На какой-то момент, совсем короткий и недостаточный, чтобы задуматься, девушка протрезвела.

/Нет, я решила. Хватит./

Почему не разделась? А чтобы матери было не стыдно и не мучилась с одеванием, когда найдет труп. Нож удивительно легко прошел по коже, даже странно. Оля думала, что будет хуже. Но он рассекает покрасневшую кожу поперек запястья, и Оля наблюдает, как выступает кровь. Боль притуплена спиртным настолько, что она ее не чувствует в первый момент. Полдела сделано, осталось еще немного. Правда, пальцы уже порезанной руки почему-то плохо повинуются, но Оля вцепилась в рукоятку ножа. И делает порез на второй руке.

/Сережа, я иду.../

Она не слышала, как в прихожей щелкнул замок - слишком тихий звук. Не слышала и шагов. Зато, сквозь странную дымку саднящей неприятной боли донеслось:
- Есть кто дома? Оля?

Не мама. Голос мужской. Но и не Сережин.
- Оль? Ты где?

Теперь уже Оля услышала шаги, какие-то торопливые, кажется, беспокойные.
Кирилл. Она закрыла глаза.
Поздно...

И открыть их уже не могла. Но все слышала. И звуки почему-то казались такими четкими и отчетливыми, словно звучали прямо в ее голове. Вот Кирилл налег на ручку двери в ванной, секунда тишины, и:
- Твою мать!

Оля чувствовала, как ее вытаскивают из ванной, она упиралась, но сил не было совсем. От воды горело все тело, а руки безбожно болели от запястья к плечу. Вот-вот совсем отвалятся.
- Леля!

Кира все-таки вытащил ее из ванной, майка девушки пропиталась водой, красной от крови. Он бросился к полотенцам, чтобы пережать тонкие Лелины запястья с жуткими порезами.
- Не надо... пусти... - Оля слабо отбрыкивалась, но чувствовала, как сухая ткань ложится сначала на одно запястье, как можно туже, потом на второе. Кира не обращал внимания на ее попытки противостоять. Для него она была не больше кошки сейчас, похудевшая, слабая, бледная.

- Леля, ты что творишь? - Она слышала в его голове неприкрытый страх. Наверное, думает, что мог опоздать.
Оля открыла глаза, все плыло перед взглядом, но кое-как она смогла рассмотреть склоненное над ней лицо Киры.

- Лучше бы отпустил...
Последнее, что услышала Оля - легкие шаги и голос матери:
- Оля.. о боже...

... казалось, в этой квартире все пропахло прошлым. Но обычно Оля старательно отсекала от себя дурные мысли, все картинки. Сегодня же напрочь не могла справиться с собой. Наверное, до нее только сейчас дошло, что Кирилла рядом больше нет. Неделя. За неделю можно было бы вернуться. А Лэндри отказал ей в поисковой операции, мотивируя, что совершенно непонятно, откуда начинать. Но если до них дойдут какие-то слухи, они, конечно же, бросятся на помощь.

Сволочи...
Какие же они сволочи...

Ольга переоделась, сменив костюм на старые, порванные на коленке джинсы, а на карманах еще были стразы, и майку с веселеньким мишкой Тедди. Открыла бар. Виски. Водки нет. А она предпочитала именно ее, когда хотелось забыться. Но придется обойтись виски. Оля достала стакан и щедро налила прозрачно-янтарной жидкости, тускло поблескивавшей в свете, идущем из коридора.

Что, если это конец для нее? Что, если за этим больше ничего нет? В один момент она осталась совсем одна.
/Да, мама, ты была права... я в самом деле одна./

2012 год.

...Оля боком протиснулась в дверь спальни Светланы с подносом в руках. Поздний ужин, но она только вернулась, отпустила сиделку и приготовила еду.
- Очень надеюсь, что ты голодна, - Оля переключила свет поярче, но так, чтобы не нервировал Свету. Она бледным подобием самой себя лежала на подушках. Оля старалась не зацикливаться на том, как она похудела, каким тусклым был взгляд и обескровленными губы. И понимала, что осталось не так уж много.

Мать выдавила вымученную улыбку:
- Спасибо, Лель, но я не хочу...
- Мам, мы с тобой договаривались, что теперь командую я, а не ты, - Оля присела на край кровати. Поймала материнский взгляд: - Что?
Она и без этого знала, что выглядит паршиво, но последние два месяца, когда Свете резко поплохело и врач прописал трамадол, выдались жуткими. Она толком не спала, ела на ходу, пытаясь успеть все, что нужно.

А по ночам дремала в кресле у постели матери.
Света потянулась, коснулась прядей распущенных волос дочери:
- Пообещай мне кое-что...
- Так... нет, обещать я ничего не буду. Я с тобой не прощаюсь.
- Лель, ну ты же не слепая.

И правда, не слепая. Да только за столько времени Оля никак не смогла свыкнуться с мыслью, что мать умирает.
- Ты же знаешь, как я отношусь к любым обещаниям. Я их не могу выполнять. - Попыталась отмахнуться Оля. - Ешь, - она поставила поднос на колени матери.
- Помирись с Кириллом.

Оля застыла. Вот тебе на.
- Я с ним не ссорилась, чтобы мириться.
- У вас сколько лет длится холодная война?
- Не засекала. И ничего у нас не длится. Мам, ты воображаешь.

Светлана вздохнула. Оля молчала. Но Света снова заговорила:
- Лель, просто... я умру, и он останется единственно близким для тебя человеком. Просто... помиритесь, чтобы там между вами ни стояло. Иногда мне кажется, что если тебя спросить, ты и сама не ответишь, за что ты так с ним...

Оля молчала.
Она знала, чего взъелась на Киру. Сначала ненавидела за то, что он ее вытащил из ванной, не дал умереть. Потом уже точно началась холодная война, совсем непонятно из-за чего.

- Оля, просто... пообещай. Я же вас не прошу рожать детей и жить долго и счастливо. В такое можно было поверить в ваши двадцать, но не теперь. Просто пусти его в свою жизнь. Самой очень трудно, Лель. Поверь мне... - пальцы матери ласково погладили ее по щеке.
Оля сморгнула ресницами две слезинки. Накрыла руку матери своей:
- Хорошо. Я постараюсь заключить с Кирой мирное соглашение. А теперь ешь.

Света слабо улыбнулась:
- Давай я... попозже. А пока подремаю.

- Ну хорошо, - сдалась Ольга, переставляя поднос и поднимаясь с кровати. - Я сейчас в душ, потом сделаю ужин себе и приду кормить тебя. Будь умницей.

Душ, ужин, а потом Оля, натянув пижаму, вернулась в комнату с чашкой чая. Света мирно спала, и она не сразу обратила внимание, что мать не дышит. Лишь повторный, более пристальный взгляд, зародил ужасное подозрение.
- Мам... мамочка...

... не удивительно, что одни только мысли о похоронах выводили Олю из равновесия, не говоря о необходимости присутствовать на оных.
Оля задумчиво прошлась по залу, не мешая мыслям оформляться в ее голове. Забавно, в прошлый раз она задумывалась об этом, искала варианты, а потом выбрала тот день, чтобы покончить с собой. В этот раз подготовительного этапа не было. Идея пришла, как старый друг. Просто распахнула дверь, села в кресло, закинув ногу на ногу. Вот она я, любите меня.

А почему бы нет? Мама была абсолютно права. Кроме Кирилла у Оли не было никого, а теперь и его. И, наверное, она бы билась в истерике, если бы помнила, как это. Хотя она хотела в ней побиться там, в КЗВ, когда поняла весь ужас ситуации, а потом ей еще и сообщили, что хрен вам, а не поиски Вернера. Валите на свою Сангару. Оля поставила стакан с виски на столик и пошла в ванную. Аптечка. Трамадол. Она давала его матери. Сильнодействующий наркотик, убивающий боль. И нервную систему. Сама по себе передозировка смертельна, а если еще залить ее дозой виски... и никто не придет и не откачает...

Сколько она так просидела, в темной гостиной, Оля не знала. На столике стояла пустеющая бутылка, лежали капсулы трамадола. Оля пыталась понять, насколько она пьяна. Черт его знает, но осознание происходящего определенно смазалось. Не было чувства разочарования в самой себе, вины перед матерью за то, что дочь такая неудачница, вины перед Кириллом за бесконечные лет десять, когда она стремилась испортить ему жизнь. Вина - она всегда была. Только Оля ее глушила. И еще в детстве не умела извиняться за свои проступки. Так и не научилась, хотя ее это не тяготило.

Но, наверное, она должна кое-кому извинение... особенно после откровения Игоря.
Как интересно в такие минуты гаснут чувства. И мир сужается только до одной точки. Наверное, будь Оля сознательнее, она бы заинтересовалась и перестала бы играть с собственной жизнью посредством суицида, зато попыталась бы разобраться в себе. Но нет. Вместо этого она лишь двигалась к той самой точке. Шаг за шагом. Опять. С разницей во сколько... в десять лет? Может, немного больше, может, немного меньше.

А ведь за это время она уже задумывалась об этом. Оля лежала и думала о таблетках, угарном газе, еще каком-нибудь способе избавиться от этого. Но ее останавливала жажда мести. А куда она делась сейчас? Что-то сломалось, особенно, после разговора с Мариной. Где-то что-то изменилось. Нет, понимать Киру она лучше не стала, хотя какие-то моменты в нем стали яснее. Но... да, этот разговор... он почему-то подвел черту под собственными надеждами Оли.

/Дура, хватит себя жалеть. Просто хватит. Сделать уже и все./
Пальцы зажали первую капсулу... вторая рука сжала заново наполненный стакан виски.

Тишину квартиры разорвал телефон...
Оля не пошевелилась. Но телефон не затыкался. Мобильный она отключила.
Оля закрыла глаза.
Телефон умолк.
Слава богу...
Ненадолго.
Снова зазвонил.

Нервы не выдержали. Умирать хотелось в тишине, смакуя собственную агонию, а не в сопровождении телефона, требующего ответа сию минуту. Ольга взяла трубку:
- Алло.
- Оль, - голос Наташи был возбужденным, от того резким и даже неприятным, - Вернер вернулся.

Оля молчала, пальцы судорожно впились в трубку.
/Что?/

- Оль? Ты меня слышишь?
- Да, - голос почему-то сел, - слышу. Откуда...
- Тебя искали, просили воспользоваться лучом асгарда. Княгиня на орбите, так что будь готова. Михалев обещал тебя забрать. Тебе хватит пяти минут на сборы?

Хорошая девочка Наташа. Умная помощница. Обычно робкая и тихая, а тут вдруг ухватила контроль над ситуацией.
- Да.

Оля пошла в ванную, открыла холодную воду до упора. Умылась.
/Вернулся. Но как?/

И лишь потом возникла другая мысль: мироздание прикалывается? Извращенное же у него чувство юмора тогда, сообщить ей о том, что Вернер живой, когда она собиралась сожрать трамадол. Прелесть просто. Кире снова удалось ее переупрямить. Два:ноль в его пользу.
Только она ему не скажет.

Эмоции были на нуле. Словно рубильник повернули. И радоваться нечем. И злится, кстати, тоже. Либо потом накроет, либо отомрет до конца.
/Боже, сделай так, чтобы отмерло. Иначе я его убью. Или скажу то, о чем пожалею./

Оля едва успела натянуть кроссовки в коридоре, не заботясь, что выглядит совсем не официально, когда ее телепортировали в Зал врат.