Второй день подряд ощущаю себя рассерженным хомячком, мечтающим с особой кровожадностью впиться кому-нибудь в глотку и выпустить в жертву порцию яда, чтобы побилась в конвульсиях. Могу не добивать, так уж и быть. Думаю, конвульсивных подрагиваний хватит, чтобы унять мои, совсем не гуманные, мысли и желания.
Почему хомячок? Потому, что не могу ни на кого отвязаться, от чего давлю в себе неблагородные слова. На людей, с которыми плотно общаюсь, совесть не позволяет отвязаться. Иначе, кто меня будет любить, когда этот приступ злости минет? Ну, естественно, добровольную жертву не найти. В такие бы минуты да кого-нибудь из старых знакомых раздражителей моей нервной системы...
Я вполне мирная, когда мне дадут поспать, чесслово. Ну что сложного не звонить в выходные хотя бы до девяти? Я не прошу не трогать меня до полудня, я редко сплю до такого времени. Максимум до десяти, да и то с натяжкой. Ну хорошо, вчера меня разбудили отчитаться, что багаж получен, правда, ряд вещей забыли дома, от чего список моих шмоток увеличивается. Хотя у меня сумка в два раза меньше маминого чемодана.
Но какого ж лешего трезвонить сегодня в полдевятого с вопросом, а какое место Гайтана заняла на Евровидении? А потом ойкать, что у них-то уже полдесятого. Подозреваю, первое, что я сделаю на вокзале Адлера 2 июня - совершу кровожадное смертоубийство собственного отца. И меня признают психические неуравновешенной.